Форум » Архив игровых тем » «Пещера в Черных горах» » Ответить
«Пещера в Черных горах»
GamemasteR: Место событий: Северные земли Участники: Tara, Var, Stein, Loki Сюжет: Ходят легенды, что есть в северных землях пещера, которая находится в далеких Черных горах. Говорят, найти ее может только тот, кто однажды уже там бывал. Пещера эта не простая, все, что у нее не попросишь, все она тебе даст, но у всего есть цена и придется тебе оставить в пещере что-то такое же ценное, что ты получил. До сих пор неизвестно, правда это или вымысел, но во время жестокой войны начинаешь во многое верить. Вот и Локи стал верить, что пещера в Черных горах существует. Вот только как туда попасть, если дороги не знаешь, да и за бессмертие, которого так желал северный бог, потребует высокую плату. Именно за этими размышлениями застали Локи его верные люди. Приспешники бога хитрости пришли не с пустыми руками, неподалеку они отыскали мужчину и женщину, которых силой притащили в храм, чтобы принести в жертву и показать Локи, как они верны ему. И жертвоприношение бы свершилось, если бы жертвы не привлекли внимание бога. Они оказались очень храбрыми. Тара, плененная воительница, привлекла внимание своим острым языком, бесстрашным взглядом и кожей опаленной южным солнцем. Стейн же напротив был истинным северянин, но с таким же храбрым и пламенным сердцем. Локи не мог поверить в свою удачу и в его голове уже созревал хитрый план. Все складывалось, как нельзя лучше. Как оказалось, Стейн бывал в детстве у Черных гор и поэтому приблизительно помнил дорогу, а самоуверенная воительница должна была попросить у пещеры бессмертия для северного бога, но за просьбу расплачиваться придется ей самой. Ни один здравомыслящий человек не согласится на такую опасную и проигрышную авантюры, но на то Локи бог хитрости, он знал подход ко всему. В обмен на эту услугу, он пообещал Таре полностью восстановить память, а Стейну дал слово, что его сестры будут освобождены из рабства. Струнки души зазвенели, Локи коснулся самого дорого и вскоре получил согласие. Чтобы смертные не соскочили с его острого крючка, северный бог отправляется с ними, к тому же он не все рассказал Таре и Стейну, лишь то, что им нужно было знать. О бессмертии и высокой плате Локи решил промолчать. На санях, управляемых ездовыми собаками, троица отправляется в долгое путешествие. Они еще не знаю, что прежде чем, они достигнут Черных гор, им придется пройти сквозь сильную снежную бурю, дожить до рассвета в деревне призраков и остаться в живых после озера гоблинов. Время покажет, на что каждый из них готов пойти ради желаемого.
Ответов - 35 новых, стр:
1 2 All
Tara: — Это война? — Нет, это наша жизнь. Война. Как много боли в этом слове, каждая буква пропитана кровью. Это слово внушает ужас даже тем, кто никогда не видел сражения, потому что война это смерть. Она забирает наши жизни, жизни наших близких, забирает всё. Она беспощадная и жестока, но эта война была намного страшнее всех тех, что когда-либо видела земля. Реки окрасились в алый цвет, небо еще никогда не было таким темным и когда в нем появлялись резкие вспышки молний, это было страшно, ведь то были боги, сошедшие с небес для того, чтобы уничтожить своих детей, своих созданий. Нити человеческих жизней обрезались мойрами ежесекундно. Тысячи, десятки тысяч душ метались в поднебесном пространстве, не в силах найти ни блаженства, ни вечных мук. А там, внизу, на поверхности растерзанной земле, и без того проклятой богами за преступления человека, тысячи и тысячи живых пока еще людей боролись за эту самую жизнь. В войне побеждает не тот, кто прав, а тот, кто выживет. Но останутся ли здесь такие? Эта война проста, меч необходимо вонзить в чью-то плоть и окрасить свои руки в крови. Убив, ты остаешься жив, но внутри ты настолько искалечен, что твоя прежняя душа и личность исчезают навсегда. Земля вся устелена мертвецами, их уже не спасти, они сложили свои головы, кто-то за свободу, а кто-то за власть. И ты ступаешь по их бездыханным телам, борешься за свою жизнь и мстишь за их смерть. Во время войны все мечтают о мире, но никто не сложит оружие… никто не скажет «хватит». Дыхание вернулось. Холодный, ледяной воздух проникал внутрь и обжигал легкие. Затих лязг и грохот мечей, смолк, наконец, оглушительный гомон сражения и на залитый кровью снег пала та особенная тишина, которая бывает только после боя. Все кончилось. Пришло время открыть глаза, но Таре было страшно. Она не знала, что увидит теперь, но рано или поздно ей придется это сделать. Зеленые глаза распахнулись, и воительница увидела огненный танец на небесах. Нечто мистическое и красивое, внезапно появляющееся и точно так же внезапно исчезающее. Бесконечная прозрачная вуаль покрыла треть ночного неба, сквозь которую светились звезды. Вся она горела нежно-лиловым цветом, вспыхивая вспышками, и снова бледнела. «Я умерла?» - спрашивала себя Тара, любуясь красотой Северного сияния, которому не знала названия. Подобной красоты она никогда не видела и смотрела в морозное небо, не в силах оторвать взгляд. Размышления ее плыли неспешной рекой, ведь теперь воительнице некуда было спешить. «Такая красота возможна лишь на Елисейских полях… а такая тьма бывает лишь в Тартаре. Где же я? И разве мертвецы чувствую холод?» Тара не находила ответы на свои вопросы. Ей пришлось сесть и осмотреться. Вокруг была бескрайняя белая пустыня, сливавшаяся с небом на горизонте. На белом, не тронутом кровью снегу, искрился свет звезд и одинокой луны. Эта красота была бы невероятно захватывающей, если бы не холод, обхватывающий тело девушки. Нет, это не царство мертвых, хоть вокруг и не души, это земля, навеки окутанная снегом и льдами. Когда-то Тара бывала уже в этих краях, но не могла вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. Ее память все еще была травмирована силами богов. Она многое вспомнила с тех пор, как все случилось, но остались и черные пятна. Замершие руки все еще сжимали рукоятку холодного меча, но уже не чувствовали его силу. Тара нашла в себе силы подняться на ноги и сжаться от нестерпимого холода. Где она? Где разбитые доспехи и обломки острых клинков? Где мертвые, чьи головы запрокинула предсмертная мука? Все было мертво и застелено белым снегом. На воительнице не было ран, не было порезов, как будто она никогда не сражалась в этой страшной войне. Но она помнила каждую секунду этого ада, и пусть каким-то невероятным образом ее тело было здоровым, внутри душа искалечена. Кожаный костюм не спасал от мороза, Тара должна была идти, идти вперед. И она шла, гонимая призрачной надеждой, что там впереди она найдет тепло и свет. С диким воем ветер подталкивал южанку в спину, но ноги, утопавшие в глубоких сугробах, становились слабее. Тара замерзала. Она пыталась бороться из-за всех сил, но силы покинули ее, заставив упасть на ледяную перину снега. Воительница продолжала сжимать рукоятку меча, когда ее глаза с белоснежными ресницами закрылись.
Стейн: Должно быть, всё случившееся было лишь сном. Дурным кошмаром, затянувшим его в свой стремительный поток, закрутившим и сбившим с толку. От того всё казалось столь долгим, от того каждый момент казался реальным. Потому, теперь пробуждаясь ото сна, он вернулся к другому миру, но родному, заполненному знакомым хрустом ветвей в очаге, густым теплом, заполняющим маленький дом. Миру, в котором прошли ранние годы его жизни. А там, за толстыми бревенчатыми стенами – протяжные стоны холодных ветров, кричащих, словно неуспокоенные духи грешников и воинов, не нашедших себе пути в Вальхаллу. Воинов. Стейн сел на кровати и растёр широкой ладонью лицо, обросшее густой щетиной, с широкими впадинами морщин, впечатавших себя в кожу, словно шрамы. В этом маленьком мирке уюта было трудно поверить, что прежние события были явью, однако, будь он проклят, если это было не так. Горячее солнце Греции, нагретый металл меча, зажатого во влажных и трясущихся от усталости и гнева ладонях. Брызги чужой крови, бьющие в лицо словно крупные капли дождя и – пугающее чувство – приносящие облегчение изнеможенному телу, требующему влаги. Он помнил всё это. Знал, что провёл в этом аду последние недели собственной жизни. Он помнил рукоять меча, врезающуюся ему в нос, хруст и внезапную боль, взрывающуюся брызгом ярких звёзд под сомкнувшимися веками. И, ледяное до той степени, что начинает обжигать, лезвие меча, скользящая по груди и разрезающая ненадёжный лёгкий доспех. Как затем его собственная кровь брызнула кому-то в лицо. Он не погиб тогда, однако меч выскользнул из ослабших пальцев, а ноги подкосились и он упал. Падал и падал, словно целую вечность, медленно проваливаясь всё ближе и ближе к земле, грязной смеси из крови, пота и песка. Чтобы уткнуться в эту смесь лицом, полной грудью вдохнуть ржавый душащий запах, от которого, кажется, память уже никогда не избавится. Он развернулся на кровати, неуверенно спуская голые ступни на пол, ладонью касаясь груди, облачённой в тёмную просторную рубаху. А под ней – ровная загорелая кожа, покрытая редкими тёмными волосками. Никаких шрамов, никаких следов проигранного боя. С трудом переваливаясь на бок, словно свинья, валяющаяся в грязи, он поднял тёмные глаза к небу, отрывисто дыша, ожидая, когда с небес за ним спустятся валькирии и заберут его с собой, к отцу и друзьям, покинувшим этот мир годами раньше. Но их не было. Над ним было лишь враждебное темнеющее от смога небо, набухшее и, словно бы, желающее пролиться на мир дождём из божественной крови. Что если они не найдут меня здесь? Тревожная мысль резанула по сознанию, так, как и вражеский меч прежде. Что если я останусь здесь, в чужой стороне, духом, застрявшим на бренной земле? С пересохших и потрескавшихся губ сорвался глухой стон. Шевеля руками, он попытался приподнять себя над землёй, но рухнул обратно, поднимая в воздух пыль. А затем небо разделили яркие вспышки, молнии Одина или, должно быть, Зевса. А может и их обоих, борющихся друг с другом за первенство. Хаос вокруг него, а он сам – тряпичная безвольная кукла, валяющаяся в ногах у тех, кто всё ещё сражается, кто не готов сдаться столь же легко. А он, захлёбываясь собственной кровью, делает последние вздохи, пока мир вокруг теряет свою цветность. Он не помнит, что происходит дальше, кажется, вспышка, ещё больше криков, пронзительных, мешающих в себе ярость и страх, но тогда ему уже всё равно, он не ожидает дожить до следующего рассвета. Живой. Добрые духи, я живой. Он поднялся с кровати, уверено вставая на ноги, чувствуя радостную лёгкость во всём теле, воодушевление юношеских лет, так быстро забытое, погребённое под тяжестью собственного жизненного пути. Ноги сами понесли его к двери и он распахнул её, пуская внутрь порыв ледяного ветра, ожесточенно хлестнувшего по щекам. А он подставил лицо для ещё одной пощёчины, радуясь ей, смеясь, словно от радостной встречи со старым добрым другом. А вокруг - бесконечный не тронутый следами снег. Толстое белоснежное покрывало из которого, поднимаясь к небу, торчат стройные обнаженные деревья, кронами пытающиеся зацепиться за звёзды, уже нашедшие свой путь на тёмное полотно ночных небес. И Северное сеяние, яркое знамя, переливающееся мягкими цветами где-то над головой. Он рухнул в снег. Не задумываясь, не медля и секунды, наплевав на лёгкую одежду и голые ноги. Повалился и засмеялся, почти готовый заплакать от внезапного переизбытка чувств. Он был дома. О, Один, он вернулся домой! И всё остальное сейчас было не важно. Лишь спустя пару часов он смог взять себя в руки. И теперь, уже облачённый в тёплые одежды, с небольшим топором, закреплённым на поясе, северянин отмерял широкими шагами снег, пробираясь сквозь сугробы в поисках какой-либо дороги, пути к деревне или городу. Дом, в котором он нашёл себя, походил на убежище лесника или охотника и, если он был здесь, значит где-то не очень далеко должна была быть дорога, способная привести Стейна к другим людям. Но снег был абсолютно нетронутым, не было на нём даже следов дикого зверя. Он уже было решил отправиться обратно, отложив поиски на то время, когда покажет себя диск солнца, однако внезапно обнаружил несколько глубоких следов в стороне, появляющихся внезапно, неоткуда, возникающих среди бесконечной белизны. Словно кто-то нашёл здесь свой путь из-под земли и дальше продолжил его по поверхности… От этих следов его взгляд скользнул дальше, пока не упёрся в запорошенное снегом тело, неподвижное, однако резко выделяющаяся на белоснежном покрове. Удивительно, что он не заметил его раньше. Ускоряя шаг, Стейн проковылял к человеку, негромко окликая, но не получая ответа. Падая на колени возле тела, он аккуратно потянулся к нему руками, затем замирая на мгновение, видя, что человеком является молодая женщина, в слишком лёгком для подобных земель облачении и с медовой кожей, тёплого цвета, который не смог унять и мороз. Хмурясь, мужчина аккуратно перевернул её на спину, подтягивая ближе к себе и укладывая её на колени. Грудь её вздымалась и опускалась в медленном и глубоком дыхании. Она казалась невредимой, однако даже в бессознательном состоянии всё ещё держала в руках меч. Стейн не смог сдержать лёгкой усмешки и чуть покачал головой. Воин. И, определённо, лучший, чем я сам. Она смогла удержать своё оружие. Стейн аккуратно похлопал её по лицу, пытаясь вернуть воительницу к чувствам: - Эй, ты слышишь меня? – она, чуть двинула головой и что-то произнесла, но, когда мужчина вновь попытался обратиться к ней, вновь обмякла. Вздыхая, северянин аккуратно поднял девушку на руки и понёс прочь. Избушка была не так далеко и он мог дать ей кров, не позволить замёрзнуть здесь насмерть. Со вздохом северянин забросил в огонь ещё несколько сухих ветвей, краем глаза поглядывая ну устроенную на тёплой кровати девушку. Возле огня весели её насквозь промокшие одежды, а сама она теперь была облачена в кожаные штаны и меховую жилетку, которые Стейн обнаружил среди прочих вещей в этом доме. Смущение, поначалу овладевшее им, однако проиграло замечанию разума о том, что в мокрых одеждах девушка точно не почувствует себя лучше. Все её возмущения он спокойно снесёт, когда та проснётся, а потом она и сама поймёт, что так было лучше. Он растёр ладонями лицо и вновь глянул на мирно спящую воительницу, затем обращая взгляд к подрагивающему в своём своевольном танце огню.
Tara: Негреющее бледное солнце, нестерпимо отражавшееся от ледников и снежных полей, рождало острые серебряные блики на гранях клинка, чья рукоятка была крепко сжата хрупкими, но сильными пальцами женщины. Казалось, что, даже находясь на смертном одре, она не за что не ослабит хватку руки. Убаюканная обманчивым ветром северных земель и укрытая белой периной снегов, Тара погружалась в сон, который должен был стать ее последним видением. Над ее ослабшим и замершим телом простиралось бескрайнее морозное небо, а кругом лежала беспредельность снежных равнин. Северный край был обманчиво прекрасен, одурманивал своей чистой белизной и красотой пейзажей, но он был жесток, отбирая человеческие жизни. Безжалостный холодный ветер терзал плоть, снег пробирался к коже и кровожадно жалил ее, а пронизывающий до костей холод проникал внутрь и нещадно пожирал. Тара падала в ледяную бездну, не в силах зацепится за коряги жизни, погрузилась в глубину боли и растворилась в ней. В какой-то момент этого нескончаемого безумия ей показалось, что ее пытаются вырвать из острых когтей смерти, но она была уже слишком далеко. Медленно открыв глаза, Тара уже не могла сказать происходит это наяву или же ее окружают чудовища болезненного бреда. Она лежала на шкурах в какой-то хижине, ни о чем не думая, не шевелясь, лишь взглядом изучая окружение. Царящая вокруг тишина едва доходила до ее рассудка, как будто молодая женщина до сих пор находилась во власти ледяной бездны. Но, наконец, сквозь застывший разум Тары постепенно начало пробиваться осознание. Она бесшумно приподнялась на кровати и огляделась. Крохотная комната не напоминала собой чье-то постоянное жилище, но возможно свой дом здесь нашел какой-то отшельник. Лишь самое необходимое являло собой скудную обстановку этого места: массивный стол, пара деревянных лавок и полка с глиняными кувшинами. Окна были завешаны плотной тканью, не пропускающей ни солнечный свет, ни лунное сияние, от того понять время суток было невозможным. На стенах сложно найти пустое место, повсюду шкурки убитых зверей, как будто их мех мог скрыть уродство деревянных досок. Каменный очаг, служивший источником света и тепла, привлек внимание Тары, заставив отвлечься от дальнейшего изучения. Возле него сидел мужчина, подкармливая огонь дровами. Казалось, он настолько увлекся игрой пламени, что углубился в собственные философские размышления, ничего не замечая вокруг. Со спины Тара не могла определить, молод он или стар, красив или уродлив, но волосы его еще не тронула седина, а гибкое тело заявляло о своей зрелой молодости. Возле огня сохли одеяния, представляя собой кожаные одежды воительницы. Заметив их, девушка опустила голову, взирая на свое тело. Она была не обнажена, кожу согревали свободные кожаные штаны, что верно предназначены мужчине, а на плечи накинута теплая меховая жилетка, скрепленная пуговицами на груди. Легкое волнение прокатилось по всему телу, но тут же отступило, когда Тара, прислушавшись к себе, не ощутила боли и терзаний, что бывает при насилии. Мужские руки не тронули ее, лишь переодели, явив своему взору женскую наготу. Руки и ноги девушки слабо шевельнулись, словно реагирую на просыпающиеся нервные центры. Босые ступки бесшумно опустили на деревянный пол. Машинально Тара схватила свой меч, что лежал неподалеку от кровати в компании двух метательных ножей, и стала приближаться к мужчине. Прогнившая половица выдала ее своим скрипом, но когда незнакомец обернулся, в его грудь был направлен клинок, готовый войти в мягкую плоть. Тара выглядела безумной, усталость пошатывала ее, являя мужчине слабость, но глаза сверкали дерзким огнем, не позволяя сомневаться в силе и намереньях. Любопытство воительницы удовлетворялось, она видела перед собой застигнутого врасплох молодого человека. Пожалуй, для мужчины он был не высокого роста, хотя и выше самой Тары. Его тело не было крупным и массивным, но с хорошо развитой мускулатурой. Даже через одежду угадывалась твердость его груди и сила в натренированных ногах и руках. На удивление лицо не выглядело суровым или угрюмым, а карие глаза излучали теплоту, не присущую жестокому человеку. Довольно простая одежда не выдавала в нем воина, но и отрицала простоту мужчины. Пожалуй, он был ровесником самой Тары, а может слегка постарше, но определенно он еще не пережил свое тридцатилетие. Молчание затянулось, а застывший, но все еще несущий собой угрозу клинок до сих пор указывал своим лезвием в грудь незнакомца. Еще не совсем пришедшая в себя воительница, не сводила упрямого взгляда с глаз мужчины, как будто видела в нем угрозу, а не своего спасителя. - Кто ты? – Прошептала она, не в силах говорить громче. Голосовые связки еще не совсем восстановились, но все же даже шепот ее был уверенным и требовательным. В молодой женщине с мечом в руках отчетливо проглядывалась сила и бесстрашие амазонки. – Отвечай, или, клянусь, ты замолчишь навсегда. Что это за место? Как я тут оказалась? И как посмел ты, - недобро прошипела воительница, ожесточенно прищурив зеленые глаза, - снять мою одежду и прикоснуться ко мне?
Стейн: Локти плотно упёрлись в колени, подбородок покоится на сцепленных в замок пальцах, Стейн, слегка ссутулившись, неподвижно сидел на месте, полностью захваченный танцем огня в очаге. Всем своим существом здесь, но мыслями где-то далеко; тяжёлые в своём звучании они, однако, легко метались из стороны в сторону, подобно опавшим листьям на ветру. От последнего сражения - к погибшим друзьям, от греков, ставших ему почти братьями – к родным сёстрам. Практически вырванные из его объятий, закованные в цепи и утащенные прочь этими хищными римскими тварями. Его пальцы негромко хрустнули от того напряжения, с которым мужчина их сжал. Но его мысли заскользили дальше, ведь что проку думать о вещах, которых уже не исправить. Он пробовал, ему не удалось. Интересно, как я оказался здесь? Отличный вопрос, правда, пришедший к мужчине часами позже положенного времени. Когда он уже совсем по-хозяйски расположился в чужой избе и устроил здесь приют ещё и для незнакомки, найденной в снежном сугробе. Но ему хотелось верить, что хозяин дома окажется добрым человеком, что он не выгонит двух усталых незнакомцев, не нашедших себе иного укрытия. И как она оказалась здесь? Он взглянул на развешанную над очагом одежду и, выпрямив спину, скользнул тёплой ладонью по волосам с лёгкой неловкостью, хотя и не без тепла где-то в животе, вспоминая обнажённое загорелое тело. Так приятель, не лезь в эти дебри; ты и так уже позволил себе довольно многое. Стейн усмехнулся сам себе, чуть качнув головой. А ведь когда ему было лет шестнадцать, он с друзьями подглядывал за девушками, нагишом купающимися в озере. Правда, тогда всё было совсем иначе… За спиной тихо скрипнула половая доска и его голова, вновь было склонившаяся вниз, резко дёрнулась вверх и северянин развернулся на стуле, сцепляясь взглядом с тёмными глазами, в которых отражался пляшущий огонь, наделяющий суровый взгляд ещё и раскалённой опасностью. Затем глаза северянина в изумлении скользнули к лезвию, острый тонкий конец которого самую малость царапающий кожу на груди. Тихое обещание боли, если мужчина позволит себе резкое движение. Взгляд поднялся обратно, к чётко очерченному худому лицу, к тёмным глазам, всё так же пылающим живым и ярким пламенем решимости, которую, к сожалению, как бы она ни старалась, не передавали ни шаткая стойка, ни слегка осипший голос воительницы. Стейн аккуратно приподнял в воздух руки, показывая свою безоружность и слегка улыбаясь, стараясь скрыть лёгкое беспокойство, вызываемое прикосновением холодного металла к груди. Слишком свежо ещё было воспоминание о битве… - Друг? – предложил он с кривой усмешкой, но затем всё же ответил, предпочитая не играть с судьбой сейчас, когда она даровала ему второй шанс на жизнь, - Меня зовут Стейн и я не враг тебе. Это лесная избушка, я отнёс тебя сюда, после того как обнаружил бессознательной в снегу… Я не многое знаю об этом месте, так как и сам здесь… совсем недавно, - он попытался буднично пожать плечами, но движение вышло несколько скованным. Чуть помедлив, Стейн всё же поднялся на ноги, неотрывно глядя на девушку, не теряя контакта глаз, как с диким зверем, готовым к прыжку. Он почувствовал, как лезвие кольнуло немного сильнее, пустило наружу одну каплю крови, но это было всё, более серьёзного вреда пока не последовало. Впрочем, самое сложное было ещё впереди. - Твоя одежда была насквозь мокрой, - медленно и отчётливо начал он, чуть хмуря брови, но не в злобе, а, скорее, сосредоточенности, стараясь аккуратно подбирать слова, - чтобы ты почувствовала себя лучше, не достаточным было бы просто положить тебя возле огня. В этих мокрых тряпках ты бы скорее заболела… Так что я снял их и повесил их сушиться, и облачил тебя в сухие тёплые вещи. Клянусь, если бы была возможность не трогать тебя – я бы не стал! Но здесь у меня не было особого выбора. Уж прости, - он виновато улыбнулся, между тем старательно удерживая язык за зубами, потому как наружу, не смотря на всю её относительную опасность, готово было вырваться замечание о том, что у девушки, в общем-то, было очень красивое тело. Но, вместо этого Стейн лишь приподнял брови и чуть кивнул головой в сторону оружия незнакомки. - А теперь, я бы был очень благодарен, если бы ты убрала свой меч? Я бы сделал тебе чая? Он бы мог помочь с голосом? – предложил он, чуть поджимая губы. Игривости из голоса мужчина убрать не смог, пусть даже тёмные глаза и сверлили его грозной недоверчивостью. Но её нельзя было осудить; всё же с перспективы незнакомки вся эта ситуация была если не неприятной, то уж точно запутанной.
Tara: Противник не должен видеть твое бессилие, не должен сомневаться в твоей силе. Даже легкая слабость, неуверенность в твоем взгляде может все изменить. Этому Тару учили амазонки, и именно сейчас она пыталась это демонстрировать незнакомому ей человеку. Она слабо понимала, что сейчас выглядит скорее безумно, чем воинственно, но все же продолжала верить, что ее мнимая уверенность сможет обмануть мужчину. Его изумление длилось не долго, повинуясь инстинкту самосохранения, молодой человек медленно поднял руки вверх. Этот повинующийся жест прибавил Таре уверенности, заставил думать, что она держит ситуацию в своих руках. Все под полным ее контролем. Растерянная улыбка на молодом лице мужчины явно была следствием сильного волнения, что вызывал клинок, касающийся его груди, и слегка безумным взглядом самой девушки. Но ладонь, крепко сжимающая рукоятку меча, дрожала в своей неуверенности. Сила еще не окончательно вернулась в ее тело. Тара все еще была слаба, но отступать не собиралась. Вопросы заданы, теперь ей необходимы были ответы, которые впрочем, не заставили себя ждать. - Друг? – Вопросом на вопрос ответил незнакомец, видимо сам не уверенный в том, кем он приходится для этой сумасшедшей. Довольно рискованное заявление, на которое в данной ситуации решится не каждый. В Таре он вызвал глубокое удивление, заставляя вновь прищурить глаза и склонить в непонимании голову. А вдруг он действительно является ей другом, которого она просто не помнит? После частичной потери памяти ей еще не приходилось встречаться с теми, кого она знала раньше, но, а что если одного взгляда на лицо друга не хватило бы, чтобы память восстановилась? Тара не опускала меч, все еще не уверенная в том, что человек напротив является ей другом или хотя бы знакомым. Заметив, что ответ не произвел должного эффекта, мужчина продолжил. - Меня зовут Стейн и я не враг тебе. – Воительница повторила про себя это имя, но ничего не произошло. Никаких вспышек воспоминаний, никаких голосов, полнейшая пустота и тишина. - Это лесная избушка, я отнёс тебя сюда, после того как обнаружил бессознательной в снегу… Я не многое знаю об этом месте, так как и сам здесь… совсем недавно, - незнакомец пожал плечами, но Тара его уже не слышала. Снег… Холод. Постепенно она стала вспоминать, как очнулась посредине снежного поля, как пыталась идти и бороться с морозом. Как крепко сжимала рукоятку меча, словно в этом заключалась вся ее дальнейшая жизнь. Она убеждала себя не разжимать пальцы и не сдаваться, идти вперед, ведь где-то там впереди должны быть люди, которые помогут ей. А потом она упала … До этого момента ей казалось, что все это было бредовым сном, кошмаром, который всего на всего ей приснился, однако похоже это было на яву. И если бы не плотные ткани, скрывавшие крохотное окно, Тара бы увидела снег северных земель. Мужчина поднялся на ноги, чем вновь привлек внимание девушки. Она испуганно дернулась назад, но это движение было таким коротким, что казалось его и не было вовсе. Взгляд зеленых глаз недружелюбно сверкнул, лезвие меча в неуверенных руках сильнее надавило на кожу, вызвав капельку крови, что расползалась по синей ткани рубахи. Тара напоминала зверя, дикого зверя, израненного и обессиленного, но готового бороться за свою жизнь. Безумство помутило ей рассудок, ведь мужчина не сделал ничего агрессивного, наоборот, его голос звучал успокаивающе, скованные жесты были плавными, а взгляд, что не отрывался от глаз воительницы, как будто просил верить ему. - Твоя одежда была насквозь мокрой, - продолжил Стейн, теперь объясняя недоверчивой особе, почему он переодел ее. -… чтобы ты почувствовала себя лучше, не достаточным было бы просто положить тебя возле огня. В этих мокрых тряпках ты бы скорее заболела… Так что я снял их и повесил их сушиться, и облачил тебя в сухие тёплые вещи. Клянусь, если бы была возможность не трогать тебя – я бы не стал! Но здесь у меня не было особого выбора. Уж прости, - что ж, его слова звучали убедительно, и Тара уже не так уверенно угрожала ему мечом. В ее ранее агрессивных глазах проскользнула легкая растерянность, а может и вовсе неловкость за происходящее. Ведь, по сути, он спас ей жизнь и сделал все, чтобы она не погибла, не простыла, а вместо благодарности, она угрожает ему смертью. Постепенно здравый разум начал пробуждаться. Тара еще не опустила меч, но уже взвешивала слова Стейна с тем, что помнила. Главными аргументами стало то, что если бы мужчина хотел ее изнасиловать или убить, он бы давно уже это сделал, но раз она все еще жива и не тронута, значит, он не желает ей вреда. - А теперь, я бы был очень благодарен, если бы ты убрала свой меч? Я бы сделал тебе чая? Он бы мог помочь с голосом? Несколько секунд Тара пристально всматривалась в карие глаза Стейна, как будто все еще не в силах принять верного решения, но потом она все же едва заметно кивнула и медленно опустила меч. Рукоятка выскользнула из тут же ослабших пальцев, и оружие со звоном упало на пол. Сама девушка почувствовала слабость, головокружение, в глазах ее потемнело, поэтому она тут же присела на кровать, которая благо оказалась неподалеку. До сих пор Тара не знала, сколько пролежала в холодном снегу, прежде чем Стейн нашел ее, и сколько еще ей потребовалось проспать, чтобы организм хоть чуть-чуть окреп, но то усердие, с которым она так яро изображала из себя бесстрашную воительницу, явно было лишнем. Мужчина уже вовсю хозяйничал и готовил обещанный чай, как будто совершенно ничего не произошло. Он с волнением поглядывал на девушку, но уже без былого беспокойства за собственную жизнь. Впрочем, в таком состоянии Тара скорее угробила бы себя, чем смогла бы убить этого парнишку. Когда комната, наконец, остановилась, а перед глазами перестали пестрить черные пятна, воительница устало вздохнула и потерла лоб. - Значит, ты тоже не знаешь, где мы, - негромко проговорила она, поднимая взгляд на Стейна. – Я уже не понимаю, где сон, а где явь. Я помню войну, но до сих пор не знаю, была ли она на самом деле. А потом я оказалась среди снегов… не понимаю, как я могла оказаться тут, ведь я гречанка. – Воительница медленно встала на ноги, стараясь не тревожить свое слабое тело, дабы не вызвать новые головокружения. На дрожащих от слабости ногах, она добрела до стола и опустилась на лавку. Только сейчас почувствовав пряный запах чая и скудных угощений, она поняла, как сильно голодна. Сколько она не ела? День? Два? – Меня зовут Тара, - проговорила она таким же осипшим голосом, поднимая взор растерянных глаз на Стейна. Она забыла, что не успела представиться. – Прежде чем я поблагодарю тебя за то, что ты спас мне жизнь, я хотела бы знать, на чьей стороне ты был в этой войне?
Стейн: Пусть и ведущий себя столь непринуждённо прежде, с лёгкими усмешками и дружелюбными интонациями, Стейн, однако, не без малого облегчения выдохнул, когда девушка наконец чуть кивнула, а острое лезвие её оружия перестало нацеливать себя на его грудь. Меч выскользнул из тонких загорелых пальцев, чуть подрагивающих и далеко не столь уверенных, как горячий взгляд незнакомки, и с коротким глухим звоном обрушился на деревянный пол, в то время как сама девушка попятилась назад и осела на кровать. Было ясно, что предшествующие сдержанность и грозность, кои воительница так старательно (хоть и не очень успешно) демонстрировала, высосали из неё все те немногие ошмётки энергии, что ещё оставались в ней. Северянин не стал ей помогать, посчитав, что это может лишь оскорбить горделивую женщину. Вместо этого он лишь перехватил с пола упавшее оружие и положил его на прежнее место, рядом с двумя короткими клинками. Давая девушке время, чтобы прийти в себя, Стейн обратился к приготовлению обещанного чая. Кем бы ни был хозяин дома, однако он явно постарался сделать это пристанище пригодным для временного проживания. Помимо большого количества шкур и запаса сухих ветвей для очага, в одном из углов были закреплены несколько полок, на которых стояла простая столовая утварь. Снизу же были большой мешок с зерном, внушительного размера свёрток с кусками вяленого мяса, несколько круглых буханок сухого, но не заплесневелого хлеба и ещё пара мелких мешков с какими-то кореньями и травами, которые, мужчина, впрочем, так и не смог опознать. Но, зато, он точно узнал запах мяты, когда открыл один из последних мешочков. И сейчас, вновь открывая небольшой мешок с ней, северянин полной грудью втянул прохладный запах, сохранившийся в засушенной листве. Если у хозяина дома было столько мяты, значит, дом не мог находиться слишком далеко на севере и здесь, по крайней мере, было не слишком холодное лето. Кто знает, может быть я даже ближе к родному дому, чем думал?… Он краем глаза взглянул на девушку, сидящую на крою кровати. Её лицо было чуть бледнее прежнего, взгляд тёмных глаз рассредоточен, а костяшки пальцев, которыми она вцепилась в деревянные края кровати, побелели от напряжения, с коим воительница удерживала себя в сидячем положении. Его густые брови чуть нахмурились. Когда оправится, нужно будет предложить ей отправиться на поиски поселенья… Не хотелось бы оставлять её одну в чужом доме. Снег, который он затолкал в большой глиняный горшок и оставил возле очага, уже давно растаял и обратился в гладкую и прозрачную воду, от которой в воздух медленно поднимался пар. Аккуратно перехватив горшок, щуря глаза и тихо шипя от щиплющего пальцы жара, он залил кипяток в две небольшие чашки, в которые уже засунул листья мяты. Мужчина оставил смесь немного настояться. - Значит, ты тоже не знаешь, где мы. Стейн вновь обернулся к девушке, во взгляде которой вновь появилась ясность. Голос ей всё ещё оставался сиплым, но, мужчина не сомневался, чай мог справиться с подобной проблемой. - Признаться честно – нет, - он в задумчивости почесал подбородок, заросший щетиной. - Но это место походит на мои родные земли, - он чуть пожал плечам и отвел взгляд в сторону, улыбаясь сам себе. Всё ещё не удавалось сдержать радости от вида знакомых пейзажей, которых он не видел уже несколько лет. Впрочем, улыбка быстро растаяла, когда девушка продолжила говорить. - Сон, явь… Трудно сказать, - он невольно коснулся груди, вновь вспоминая о той ране, что должна была окончить его жизнь. – Но всё это казалось до ужаса реальным, не правда ли? – он вновь пожал плечами, однако напряжение в этом жесте было очевидным. – Кто знает, быть может это всё – загробный мир? Не такой, каким обещали его истории, однако… - его голос затих, не договаривая свою мысль, которая, впрочем, была очевидна. Загробным миром это всё и было. Как же иначе? Он помедлил немного, запуская ладонь в волосы и размышляя, говорить девушке или нет. Всё же, наконец Стейн выдохнул. – Я не грек, но, прежде, чем очнутся в этом доме, был в твоих краях, участвовал в бою… Был ранен и очень серьёзно. Меч врага резанул мне по груди, - нахмурив брови, он раскрыл рубаху, демонстрируя девушке нетронутую грудь, - меч саданул довольно глубоко и я упал на землю истекая кровью… Трудно поверить, что после такого можно было выжить, но, как видишь. – с невесёлым смешком, он развел в сторону руки. - Так что, твои сомнения в реальности происходящего вполне мне понятны. Отворачиваясь от девушки, чтобы та не видела внезапной неуверенности, овладевшей чертами его лица, Стейн вернулся к приготовлению скудной трапезы. Мужчина выложил на стол одну из буханок хлеба и пару кусков мяса, пододвигая их к центру небольшого стола и молча, искоса, наблюдая за девушкой, медленно пересевшей за стол. - Что ж, рад знакомству, Тара. Сожалею, что оно не могло произойти при более приятных обстоятельствах. Хотя, - добавил он и улыбнулся, - могло бы быть и хуже. Опустившись на стул, мужчина потянулся за хлебом и аккуратно разломил его на несколько кусков, более удобных для употребления в пищу. Крошки он небрежно смахнул на пол. Затем, правда, с каким-то запоздалым сожалением взглянул вниз, внезапно вспоминая старый случай, когда мать отвесила ему звонкую оплеуху за неряшливость в доме. Он уже так давно не вспоминал о ней, что теперь образ её в памяти казался чем-то сродни чуду. Впрочем, ему подумалось, теперь такие воспоминания могут оказаться достаточно частым явлением, ведь он вновь оказался в местах, столь похожих на его родной дом. – Прежде чем я поблагодарю тебя за то, что ты спас мне жизнь, я хотела бы знать, на чьей стороне ты был в этой войне? Внезапная мрачная тень накрыла лицо мужчины: - Я бы скорее вогнал свой собственный меч себе в живот, чем согласился вставать на сторону богов в этой войне, - хмуро отозвался он спустя несколько мгновений и его угрюмый взгляд поднялся к худощавому овалу лица девушки, что сидела напротив. Даже зубы немного скрипнули, когда он сжал их во внезапном приступе злобы. Стейн уже давно проклял богов, что своих, что греческих, за их безразличие к смертным и за их жестокость в этой войне. Слишком много людей, которых он успел узнать и посчитать друзьями, пали в битве, затеянной правителями небес. Слишком несправедливым был перевес сил. Впрочем, его гнев схлынул так же быстро, как и возник. Вздыхая, Стейн пододвинул одну из чашек ближе к Таре. - Думаю, его уже можно пить. У него и самого были некоторые вопросы к девушке, однако пока он не спешил их задавать, всё ещё испытывая необходимость в том, чтобы она доверилась ему в большей степени и поняла, что он не желает зла. Пока же, пусть оно и дало серьёзную трещину, в поведении Тары ощущалось прежнее осторожное недоверие.
Tara: Довольно странно было наблюдать, как мужчина хлопочет по дому и накрывает на стол. Обычно этим занимаются женщины, но Стейн чувствовал себя гораздо лучше Тары, поэтому она не стала предлагать даже свою помощь. Приятный запах мяты плавно стал распространяться по небольшому пространству комнаты, окутывая своим волшебством. Этот запах вызывал в воительнице странные воспоминания из глубокого детства. Слабые руки, изуродованные морщинами и темными пятнами, но такие теплые и родные, они с любовью прижимали к груди маленького сорванца, отдаленно напоминающего девочку. Это были руки бабушки, она пахла мятой. Воспоминания были столь неосязаемыми, что казались не настоящими, ведь бабушка Тары умерла, когда ей не было и десяти лет. Она практически не помнила лица пожилой родственницы, но прикосновения ее рук остались в памяти навсегда. Прогоняя прочь видения, что вызывали сильную боль в груди, девушка подняла взгляд на мужчину. Ей нравилось, что он много говорит, у него был прекрасный голос, и он не позволял тишине темным сгустком заполонить комнату. Из-за голода и усталости было сложно сосредоточиться на информации, что поступала от Стейна, но Тара искренне старалась не смотреть на скудные угощения на столе, что сейчас ей напоминали пищу богов. Как воительница и предположила раньше, мужчина так же не имел ни малейшего понятия, где они находятся. Однако местность напоминала ему родные края, это высказывание удивило Тару, но впрочем, объясняло его поведение и приспособленность к морозам. По каким-то неведомым причинам Стейн был совершенно спокоен, вел разговор свободно, как будто его совершенно не беспокоило, что он находиться черт знает где. Интересно, сколько дней он уже хозяйничает в этой хижине посреди белой пустыни, местами окруженной лесом? Воспоминания о родных краях вызвали на лице Стейна милую улыбку, которую не смогла не заметить Тара, но мужчина быстро избавился от видений и продолжил говорить. Их ощущения были схожи, он, так же как и гречанка не понимал, была страшная битва или нет, а может они находятся в загробном мире, который совсем не похож на тот, что они себе представляли. - Нет, это не царство смерти, - качнула головой девушка, поглаживая подушечками пальцев шершавую столешницу. – Это не похоже ни на Тартар, ни на Елисейские поля. Здесь нет обещанного забвения или вечных мук. Все слишком ощутимо. Быть может это перерождение, но тогда почему мы все помним? Со вздохом Тара провела рукой по волосам, заставляя шелковые пряди качнутся и в беспорядке упасть на плечи. Пальцы потерли напряженный лоб, голова раскалывалась от попытки разобраться во всем этом, но с этой болью воительница готова была мириться, лишь бы все встало на свои места. Должно было быть какое-то объяснение, почему она здесь. Как только Стейн узнал, что Тара родом из Греции, он сразу же сказал, что перед тем, как оказаться здесь, был в тех краях. Это заставило девушку поднять голову и впиться в мужчину взглядом. Бывают ли такие совпадения? Они оба были в Греции, а потом оказались здесь. Не уже ли вся Эллада покрылась вечными снегами? Стейн рассказывал, что участвовал в бою и был смертельно ранен, вражеский меч рассек ему грудь, но на том месте не было даже и шрама. Тара это отчетливо видела, так как мужчина распахнул рубаху и продемонстрировал ей свою мускулистую грудь. Признаться честно, было довольно сложно сосредоточиться на услышанном, так как взгляд моментально заскользил по идеальным линиям мужского тела, по неприлично выпирающим мышцам. Тара как-то неловко кивнула и отвела взор в сторону, часто моргая. Когда легкий румянец спал с ее бледных щек, она подняла вопросительный взгляд на Стейна. - Я тоже была ранена, - охрипшим голосом проговорила воительница, но кажется, эта хрипота уже была не от простуды. - Не смертельно, но мое тело было все в кровавых полосах и ожогах. Но сейчас, - Тара прищурила глаза и иронично усмехнулась, - как впрочем, ты сам уже успел убедиться, на мне нет ни единой царапины. – Стейн смутил ее, пускай и не специально, теперь пришла ее очередь, и гречанка не упустила возможности напомнить ему, что он видел ее обнаженной. Его легкое смятение вызвало в ней улыбку, но мужчина вновь продемонстрировал свое превосходное умение быстро брать над собой контроль. - Что ж, рад знакомству, Тара. Сожалею, что оно не могло произойти при более приятных обстоятельствах. Хотя, могло бы быть и хуже. Оптимизм Стейна был заразительным, и вскоре воительница расслабилась в его обществе. Она тихонько рассмеялась, качнула головой и пожала плечами, как бы в немом жесте извиняясь за то, что пыталась его убить. Впрочем, ей было трудно вспомнить хоть одно знакомство за последнее время, где она не пыталась убить своего собеседника. Сложно сказать, всегда ли она была так недоверчива к людям и столь агрессивна, но, судя по всему, жизнь у нее была не сладкой, раз она при каждом удобном случае угрожает мечом. Лучшая защита это нападение, поэтому нет греха в том, чтобы лишний раз убедится, что перед тобой не враг. Стейн довольно быстро смог расположить Тару к себе. Она не чувствовала угрозы от него, не боялась, но полного доверия все еще не испытывала. Она не знала этого человека, он мог лишь притворяться милым и заботливым, а на самом деле оказаться кровожадным убийцей. Тара подняла на мужчину взор, как будто совершенно по-новому вглядываясь в черты его лица. Стейн стряхивал хлебные крошки со стола, перед тем как разломить круглую булку на несколько частей. Посмотрев на пол, он почему-то погрустнел, как будто пожалел о своем поступке. В любой другой ситуации, этот парень казался бы ей совершенно обычным, который не в силах причинить вред другим. Но он воевал, а значит, держал в руках меч. Любой, чьи руки сомкнулись на рукоятке, проливает кровь. Тара не осуждала его, ведь сама отобрала множества жизней, однако сейчас ее волновало другое. Главный вопрос, на чьей стороне был Стейн в этой кровавой битве? - Я бы скорее вогнал свой собственный меч себе в живот, чем согласился вставать на сторону богов в этой войне, - со скрипом в зубах дал ответ мужчина. На его светлом лице проскользнула тень ненависти, челюсти сильно сомкнулись. Сомнений не осталось, богов Стейн ненавидел так же сильно, как и яро воевал с ними. Тара с любопытством в прищуренных глазах наблюдала за мужчиной, являясь немым свидетелем гнева, расползающегося по лицу. Он тяжело вздохнул и выдохнул, прогоняя из себя минутное помрачение, а затем пододвинул девушке чашку. - Думаю, его уже можно пить. - Спасибо, - проговорила она еле слышно и обхватила кружку ладонями. Глина успела прогреться и теперь передавала свое тепло рукам Тары, что склонилась над змейками белого пара. Вдохнув аромат мяты, воительница на мгновенье прикрыла глаза, вновь проваливаясь в далекие воспоминания. На ее губах заиграла мнимая улыбка, после первого осторожного глотка. Чай был крепким, вкусным. Согревающей жидкостью он проникал в горло, распространялся по всему телу. Открыв глаза, Тара взяла кусок хлеба и отщипнула от него немного, отправляю долгожданную пищу в наполнившийся слюной рот. Следом за кусочком хлеба, что показался ей самым вкусным из тех, что она когда-либо пробовала, девушка съела ломтик вяленного мяса. Она старалась не накидываться на еду, чтобы не показаться Стейну дикаркой, но ее движения все равно выдавали в ней сильный голод. Какое-то время они ели в тишине, Тара замечала, что мужчина не сводит с нее глаз, как будто наблюдает или что-то хочет сказать, но не решается. Сделав очередной глоток чая, девушка подняла зеленые глаза на мужчину. - Ты спас меня от верной смерти, отогрел и накормил, но даже не поинтересовался, на чьей стороне воевала я. Что если я была за богов? Что если ты спас своего врага? – Спросила она спокойным голосом, уже чистым и совершенно не охрипшим. Как Стейн и обещал, чай помог с этим недугом. Более того, Тара с каждым мгновением чувствовала себя лучше и лучше, словно, вместе с пищей, к ней возвращались силы. Головокружений больше не было, слабость постепенно отступала. – Не волнуйся, я была на стороне людей. – Успокоила воительница мужчину, заметив легкую растерянность на его лице. Она сделала последний глоток чая, после чего чашка стала пустой. Еды на столе заметно поубавилось, но зато желудки мужчины и женщины наполнились. Чувствуя сытость и оттого прилив сил, Тара поднялась из-за стола. Она прошла к огню и сняла свой костюм, который полностью высох. – Спасибо за все, что ты для меня сделал, Стейн, - проговорила она, осматривая комнату на наличие какой-нибудь ширмы. Таковой не нашлось. – Но оставаться тут я больше не могу. – Взгляд ее вернулся на мужчину, который все это время не сводил с нее глаз. – Ты не отвернешься? Мне нужно переодеться. – Убедившись, что Стейн не подглядывает, девушка принялась переоблачаться в привычное ей одеяние. Сапоги не подходили для местной погоды, но благо в шкафу нашлись другие, более теплые и с мехом. Они оказались немного великоваты, но это было не критично. Воительница дала знак Стейну, что он может повернуться, когда накидывала сверху меховую жилетку. Следом она надела специальные ремешки, что крепили ножны за спиной, и подошла к своему оружию. - Мне необходимо выяснить, закончилась ли война, и какая сторона одержала победу. А потом я должна вернуться домой. Внезапно Тара осеклась. Ее рука так и замерла, протянутая к метательным ножам. Вернутся домой… А есть ли он у нее? Она так и не выяснила, где ее дом, кто ждем ее там. Пощадила ли его война? В любом случае, Тара должна это выяснить. Ловким движением она спрятала метательные ножи в сапогах и взяла в руки меч.
Стейн: Северянин, неспешно, но со вполне естественной для голодного человека жадностью, засовывал себе в рот кусок за куском хлеба, иногда добавляя к нему и мясо. Конечно, было бы здорово съесть что-то более свежее и горячее, но беднякам не приходится выбирать. А у них, хотя бы, был горячий чай, можно было радоваться уже и этому. Между тем, Стейн продолжал поглядывать на Тару, не способный совладать со своим интересом, подверженный потоку немых вопросов, на которых ответов у него пока не было и которые мужчина, словно бы, пытался отыскать в мягких чертах женского личика. То, что воительница наконец расслабилась в его компании, было очевидным: он ясно видел это как в движениях гибкого тела, ставших более плавными, так и в пропавшем блеске опасности в её глазах. Это преображение было на столько очевидным, что можно было поразиться. И Стейн бы соврал, если бы сказал, что не оказался слегка очарован им и тем, как вместе с напряжением, кажется, из облика воительницы исчезли и несколько лет жизни, заставляя её выглядеть моложе и, быть может, даже беспечнее; словно бы и не было войны. Но эти тревоги, как волны на морском берегу, неизбежно возвращались на прежнее место, омывая загорелое лицо полупрозрачной тенью беспокойства. Вздохнув, мужчина запихнул в рот ещё один кусок мяса. - Перерождение? – он опустил на стол чашку и удивлённо поднял брови, затем чуть нахмурившись. - Как появление заново из чрева матери? – он невольно хохотнул, хоть и пытался подавить этот звук, - Бедная женщина, которой пришлось родить меня, такого огромного. – мужчина прокашлялся и стал несколько серьёзнее, напоминая себе, что тема их разговора не так проста и, что ситуация, в которой они обнаружили себя, требует серьёзного обдумывания. – Прости. Я просто… Но нет, я не уверен в том, что это именно то, что произошло с нами. Сделав серьёзное лицо, кивнул головой Стейн. То, что он не до конца понимает значение всего этого «перерождения», мужчина умолчал. - Я… эм… ну, да… - он запустил ладонь в волосы, ощущая, как внезапное смущение кольнуло щёки, - никаких травм, у тебя великолепное тел… - у него внезапно чуть округлились глаза и он уставился на девушку, весело усмехающуюся его смущению, - я хотел сказать, что… э… - он опять запнулся и сделал поспешный глоток чая, мысленно закрывая ладонями лицо. - Я ведь уже извинился, верно? – он смущенно усмехнулся, разводя руками. А затем негромко выдохнул, с улыбкой на губах, но слабой ноткой отчаянья в голосе - Эх вы, женщины. Всё бы вам бедных мужчин в краску вгонять. Он вернулся к своей трапезе, на некоторое время перестав постоянно оглядываться на Тару, всё ещё борющийся с собственным смущением и чувством другого характера, теплым комком пульсирующим чуть ниже живота. По крайней мере, ему удалось быстро сменить тему разговора, уже не обращаясь к вопросу о том, кто у кого и что видел. Разговор между ними, впрочем, скоро затих и оба они обратили всё внимание к скудной пище, вкуснее которой, впрочем, сейчас ничего иного нельзя было и представить. Мужчина услышал, как забурчал его живот, наконец начавший слегка заполняться. Прежняя лёгкость в голове тоже исчезла. Ну вот, снова почувствовал себя человеком. - Ты спас меня от верной смерти, отогрел и накормил, но даже не поинтересовался, на чьей стороне воевала я. Что если я была за богов? Что если ты спас своего врага? Удивительно, но среди всего многообразия его мысленных вопросов, этого прежне не было. А что если она и вправду… Он моргнул, растерянно глядя на девушку перед собой, внезапно обдумывая вероятность такого поворота событий. Взглянул по-новому и задался вопросом, как бы стоило поступать в той ситуации, если бы она и правду оказалась врагом. Желания потянуться за оружием, однако, не возникло. – Не волнуйся, я была на стороне людей. Опровержение вызвало кривую ухмылку, Стейн покачал головой и со вздохом склонил голову набок, некоторое время храня молчание, а затем медленно произнося: - Ну, знаешь, если даже так… Если бы ты и была врагом…- его густые брови дёрнулись в задумчивости, он пытался подобрать верные слова к тому, что хотел сказать - …мы оказались с тобой посреди снежной пустыни, совершенно одни. В таких условиях куда сложнее выжить одному, так что, будь ты хоть ледяным великаном, я бы предпочел забыть наши разногласия до тех пор, пока мы не нашли бы выхода... Может считать меня дураком, но мне кажется, что при общей беде можно объединить силы и с врагом. Он замолчал, а Тара, между тем, насытившаяся и покончившая со своим чаем, начала неспешно собираться. Стейн следил за тем, как она перемещается по небольшому дому, как снимает с верёвки свои высохшие одежды, как подбирает что-то более подходящее в шкафу. Наблюдал до тех пор, пока она, замечая его пристальное внимание, не попросила мужчину отвернуться. Северянин послушно развернулся на стуле, кладя локти на стол и давая воительнице хоть какую-то приватность в этой маленькой комнатке. Не то, чтобы осталось хоть что-то, чего он там ещё не видел, но, раз она просила, мужчина был готов удовлетворить её скромное желание. Вместо этого он вновь глядел на пляшущий в очаге огонь, слушая, как позади тихо шуршит мех и поскрипывает кожаная одежда. На мгновение северянин прикрыл глаза, отгоняя прочь видение, начавшее формироваться в сознании. Он оглянулся, когда Тара позволила и слегка улыбнулся, поднимаясь с места и скрещивая руки на груди: - Что ж, вот теперь это хоть немного похоже на подходящее погоде облачение. Хотя… - чуть нахмурившись, мужчина прошёл мимо девушки и прямиком к шкафу с вещами, и, порывшись там какое-то время, извлёк на свет меховую шапку. Приблизившись к Таре и, с долю секунды поколебавшись, он всё же аккуратно опустил головной убор на голову девушки, чуть склонив голову и улыбнувшись ей. - С непривычки без шапки можешь замерзнуть. Палец аккуратно убрал с её лица прядь волос, выбившуюся из общего густого каскада. Застыв перед воительницей на несколько мгновений, он затем внезапно опомнился, откашлявшись и отступив в сторону, взглядом ища что-то в противоположной от девушки стороне, ладонью растирая шею. - Я понимаю твоё стремление найти ответы, но, быть может стоит подождать? – наконец произнёс он, проходя к занавешенному окну и отодвигая в сторону тяжёлую шкуру, - уже, наверное, утро, однако до того, как взойдёт солнце может пройти ещё пара часов. Вряд ли нам удастся… - он внезапно замолчал, склоняясь ближе к окну и вглядываясь в темноту, явно замечая в ней нечто. Стейн негромко чертыхнулся, а шкура упала обратно, в то время как северянин обернулся к воительнице, волнение на его лице очевидно. - Кто-то направляется сюда. Несколько человек, судя по количеству факелов, - он провёл ладонью по заросшей щеке, а вторую руку опустил на закреплённый на поясе топор. – Должно быть, заметили идущий из трубы дым, - он огляделся по сторонам, затем встретился серьёзным взглядом с девушкой напротив. – Не знаю, друзья они или враги, но лучше держи оружие наготове… Он прошёл ближе к Таре и взял в руку топор, крепче сжимая его деревянную рукоять, когда голоса незнакомцев стали слышны среди стонов ветра. Его свободная рука нащупала нож, лежащий на столе и, не теряя времени, северянин засунул его себе за пояс, всем вниманием обращаясь в слух, ожидая, пройдёт ли незнакомцы мимо или направятся в дом…
Tara: Дом… Есть ли он у нее еще? Есть ли в этом мире хоть одно место, где ее любят и ждут? Или у нее не осталось ничего? Лишь меч, да пара метательных ножей, вот и все ее спутники на сегодня. Стейна рассмешило неловкое предположение о перерождении, но для Тары это была не шутка. Каждый свой новый день она начинала, как будто заново, как будто первый раз. Прошлое для нее закрыто, затянуто плотным черным туманом и лишь немногое удалось восстановить. Своими боевыми навыками и умениями она благодарна амазонкам, именно к ним воительница следовала после невероятных приключений с Ганником и Эцио. Но война застигла ее на пол пути, там уж было не до поисков своих корней. И вот она здесь, в лесной хижине, куда ее принес Стейн. Тара непременно бы погибла, не найди он ее среди снегов. И даже после всех угроз, какими жалкими они бы не казались, совершенно незнакомый ей человек отогрел и накормил ее, ничего не требуя взамен. С каждой минутой, проведенной со Стейном в этой хижине, воительница пропитывалась к нему всё большей симпатией и доверием. Будь у нее больше времени, она бы не спешила покинуть его. Но… она должна вернутся домой. Если он у нее есть. Должна узнать, закончилась ли страшная война между богами и людьми, какая сторона в итоге одержала вверх и какое будущее теперь у всего человечества. Это было важно. Однако, как бы Тара не пыталась себя убедить, что это главные ее цели на данный момент, она все же поддавалась собственному эгоизму. Сильнее всего она желала вернуть свою память, а если это было невозможно, то хотя бы узнать, какой жизнью она жила. Видения были единственными крупинками прошлого и появлялись не всегда. Они, словно, оживали, когда с девушкой происходило нечто, что ей уже приходилось переживать, как запах мяты вызвал воспоминания о бабушке. Но то, что она успевала увидеть, толкало ее на поиски своего прошлого. У нее есть ребенок. Тара до сих пор не была до конца в этом уверена, однако она видела в видении себя, где качала колыбель с младенцем. И если этому малышу в шелковых пеленках она приходится матерью, то Тара обязана отыскать его. Именно об этом думала воительница, сжимая в ладонях рукоятку меча, и любуясь, как тусклый свет огня танцует на лезвии. - Что ж, вот теперь это хоть немного похоже на подходящее погоде облачение. – Заметил Стейн, вполоборота развернувшись на стуле, и восторженным взглядом оценивая одежду девушки. Тара вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна, подняла на мужчину слегка растерянный взгляд, а затем мягко улыбнулась. Она опустила меч вниз, все еще в мыслях гадая, что означает феникс, изображенный на плоском лезвии у самой рукоятки. - Хотя… - С интригой добавил Стейн, вставая из-за стола. Он прошел к шкафу, а девушка непонимающим взглядом проследила за ним, даже не догадываясь, что сейчас творится в его голове. Какое-то время он рылся в залежах одежды, но потом вдруг извлек оттуда что-то меховое. Тара еще больше нахмурилась, не понимая, что в его руках. Стейн приблизился, и некоторое время держал находку в руках, разглядывая, словно не решаясь совершить задуманное. Но затем он поднял взгляд, встретился с зелеными глазами и осторожно надел воительнице на голову меховую шапку, будто та была драгоценной короной. - С непривычки без шапки можешь замерзнуть. – Улыбнулся мужчина, склонив голову на бок в оценивающем взгляде. - Спасибо, - проговорила Тара, подарив ответную улыбку, и коснулась мягкого меха. Он был приятным на ощупь, и таким необычным. Ничего подобного ей, кажется, не приходилось касаться. Непослушная прядь темных волос упала на лицо и Стейн аккуратным, полным нежности жестом убрал ее, заставив девушку медленно поднять на него взор. Взгляд зеленых глаз коснулся лица человека, который проявлял к ней столь сильную и совершенно необъяснимую заботу. Она хотела что-то сказать, но внезапно слова растворились, так и не успев сорваться с губ. Как загипнотизированная, она не мигая, вглядывались в глубину карих очей, утопая в этом безрассудном омуте. Зрительный контакт не нарушался, и отчего-то сердце в груди Тары забилось с удвоенной силой. Губы сами собой слегка приоткрылись, а подбородок приподнялся вверх. Необъяснимая волна пробежалась по всему телу, оставляя за собой прохладный шлейф, и заставляя время остановиться. Какая-то невидимая сила ласково подталкивала воительницу в спину, желая, чтобы она приблизилась к Стейну и окончательно потонула в этом безрассудстве, но мужчина вдруг отпрянул. Оцепенение спало, и Тара вздрогнула. Ее охватило чувство ужасной неловкости и стыда, щеки окрасились в розовый цвет. Что только что произошло? Ее словно околдовали, а теперь проклятие снято, и она совершенно растеряна. Опустив голову, воительница пыталась скрыть свой стыд, что отчетливо красовался на ее лице. Стейн тоже прятал взгляд, не слишком правдоподобно изображая кашель. Оба, как будто желали в этот момент провалиться сквозь землю, слишком отчетливо сверкнула между ними искра. Самым благоразумным в этой ситуации, было бы сделать вид, что ничего не произошло, именно такую обязанность взял на себя Стейн, решив перевести тему. - Я понимаю твоё стремление найти ответы, но, быть может стоит подождать? - Прости, но я не могу ждать, - тихим голосом проговорила Тара, желая поскорее покинуть эту хижину. Она нутром чувствовала, что если останется здесь хоть еще чуть-чуть, то произойдет нечто, о чем они оба в последствии пожалеют. В смятении девушка стала осматривать комнату на наличие еще каких-либо своих вещей. Стейн уже был возле окна и отодвинул плотную ткань, желая взглянуть на улицу. - Уже, наверное, утро, однако до того, как взойдёт солнце может пройти ещё пара часов. Вряд ли нам удастся… - Внезапная осечка мужчины, заставила Тару насторожиться. Взгляд зеленых глаз резко переместился к окну. Не прошло и пары секунд, как послышались тихие проклятия, сердце воительницы дрогнуло, а ведь она так надеялась, что все будет хорошо. Стейн обернулся, в его глазах читалось волнение. Что бы он не увидел в окне, это не предвещает ничего хорошего. - Кто-то направляется сюда. Несколько человек, судя по количеству факелов. - Что? – Воскликнула Тара, ошарашенная известием. – Но как они нас нашли? – Должно быть, заметили идущий из трубы дым, - ответил мужчина, потирая щетинный подбородок в размышлении. Его рука плавно опустилась на топор, что висел у него на поясе. Воительница растерянно проследила за этим жестом, а затем подняла взгляд на взволнованное лицо. – Не знаю, друзья они или враги, но лучше держи оружие наготове… - Стой, подожди, а вдруг это хозяева хижины? – Пыталась сделать предположение Тара, в мгновенье, растеряв всю свою воинственность и отвагу, что ранее с таким несовершенством демонстрировала Стейну. Она была совершенно не готова и растеряна, словно девчонка, впервые взявшая в руки меч. Мужчина оказался рядом, сорвав с петли топор. Теперь он сжимал в ладонях его деревянную рукоятку и готов был защищаться. Тара подняла перед собой меч. Голоса приближались, а неспокойное сердце билось в груди. Запоздало пришла мысль, что можно было бы погасить свет, потушить огонь и спрятаться, тогда бы беда обошла их стороной. Однако в этой хижине прячутся не трусы, а воины… Дверь распахнулась, свет факела проник в помещение и ярким светом осветил комнату. Тара прищурилась, до боли сжимая в ладонях меч. Первым в дом вошел высокий и крупный мужчина в черном плаще, а следом за ним еще трое человек. Он поднял факел выше, освещая Стейна и Тару, а затем его лицо стало суровым. - Схватить их! – Скомандовал мужчина в плаще, и стало ясно, что это не друзья. Из-за его спины тут же в атаку рванули воины. Их оказалось намного больше, чем привиделось изначально. Дом наполнился лязгом мечей. Первый противник, что ринулся на Тару, держал меч на перевес, чтобы первым же выпадом вспороть ей живот. С горящими глазами воительница рванула на встречу, забыв обо всех своих страхах. Вкладывая в размах меча всю свою мощь, она предотвратила удар, лезвия скрестились. Резким движением рук Тара сделала дугу и вырвала вражеский меч из ладоней противника. Оружие со звоном упало на пол, а его хозяин уже отлетел назад, получив удар с локтя. Тут же девушка почувствовала сильный удар в живот от подоспевшего на помощь неприятеля и отшатнулась назад. Алые огоньки заплясали перед глазами, но, тем не менее, она сделала выпад, и ее клинок с коротким шипением вспорол воздух. Снова удар откуда сбоку, заставивший Тару качнутся в противоположную сторону. Она выставила руку с мечом в защите и очень во время, иначе оружие противника обрушилось бы именно на нее. Сдерживая силу врага, воительница стала наступать. С диким криком она оттолкнула от себя мужчину и бросилась на него. Меч сверкнул в свете огня, и это было последним, что видел противник, прежде чем его глаза закрылись навсегда. Удары сыпались со всех сторон, атакующая сторона явно лидировала в численности. Кто-то толкнул Тару в грудь и она, оступившись, упала на кровать. Ей удалось заметить в воздухе чей-то меч, когда она резко перекатилась в сторону, и лезвие вспороло перину. Перья и пух взметнули в воздух. Ударом ног в живот, воительница оттолкнула от себя очередного противника и вскочила с кровати, но тут же почувствовала жгучую боль. Из открытого пореза на плече покапала кровь. Стараясь не замечать щипания, Тара отбивала бесконечные удары мечом. В какой-то момент, отступая назад, она столкнулась с кем-то спиной. С выдохом воительница резко развернулась и готова была нанести смертельный удар, но вовремя остановилась, соприкоснувшись взглядом со Стейном. Она едва его не убила, спутав с врагом. Удивительно, как этот храбрый парень, что совсем недавно краснел и смущался, как мальчишка, сейчас дрался, как настоящий лев. Топор в его руках превратился в самое настоящие оружие смерти, и он знал, как с ним обращаться. Плечом к плечу, Стейн и Тара сражались за свои жизни.
Стейн: Он не признавал этого вслух, однако Стейн не до конца разделял стремления Тары узнать о том, что именно происходило за бревенчатыми стенами этого дома. Отвоевали ли люди свою независимость, победили ли боги или весь мир обратился в один огромный снежный ком? Что если там, за заснеженными холмами, били бескрайние чёрные земли, выжженные огнём войны? Они были в маленьком доме, надёжно хранящим тепло, у них была пища, была крыша над головой, неужели это было так плохо? Он сражался, долго бился за людей, которых не знал, за земли, которые не были ему домом. Не знал покоя, ни телом, ни разумом, был вынужден каждое мгновение бороться: будь то реальные враги или демоны, пытающиеся завладеть разумом, чувство уныния или страх. Безнадёжность. За что он боролся? Ведь у него в жизни не осталось никого родного, он оказался потерявшим свою раковину крабом. Маленьким созданием, неизвестно зачем продолжающим влачить своё существование. А это небольшое убежище, затерявшееся в снегах… Почему не могли они насладиться миром ещё немного? Забыться на день или два, прежде чем взглянуть в лицо миру, что ожидал их за этой дверью? Как бы ни желал разум ответов, сердце тянулось к покою. Пусть даже временному, но более чем заслуженному. Ими обоими, Стейн не сомневался. Эти несколько мгновений, что они стояли друг напротив друга, показались северянину вечностью. Густой тёплый воздух вокруг них, кажется, приобрёл новую плотность, за плечи обхватывая их тугим и медленно стягивающимся кольцом, подталкивающим два горячих тела ближе друг к другу, вызывая у мужчины ноющее желание прижаться к девушке, аккуратно прикоснуться пальцами к мягкой коже, отливающей медью. Прикоснуться к щеке, к губам, скользнуть пальцами к шее. Прикоснуться к её телу так, как не позволил себе прежде. Нежно и с её позволения, давая и получая взамен. Он сдержал этот порыв сейчас, неуверенно отстранился от Тары, однако, достанься им ещё несколько часов наедине, Стейн бы пошёл на риск. Но внешний мир сам настиг их, не дожидаясь, пока мужчина с женщиной сделают первый шаг. Скрип снега, глухие голоса. Внешний мир вторгся в их укрытия с протяжным стоном двери, с порывом ледяного ветра. В лице солдат, держащих в руках факелы, с обещанием неприятностей, написанным на суровых лицах, заросших щетиной. Стейн поудобнее перехватил топор в руке и сделал небольшой шаг вперёд, стараясь отгородить Тару от мужчин перед ними. Полыхнул свет факела, неожиданно яркий в помещении, накрытом полумраком. Стейн чуть сощурился, затем нахмурился, опуская голову и глядя на вошедших из-под густых бровей. - Я бы не рассчитывал на такую удачу, ненаглядная, - негромко выдохнул он, на предположение воительницы о том, что эти люди – истинные хозяева дома. Он сомневался в этом с самого начала и стал полностью уверен, когда воины густой массой затекли внутрь небольшого пространства дома, перегораживая им путь. На несколько коротких мгновений в воздухе повисла тишина. - Схватить их. – Скомандовал долговязый воин во главе отряда. И внезапно всё пришло в движение. Короткий вздох и Стейн сорвался с места, уже замахиваясь топором для свершения первого удара. Это он знал, в таком хаосе он бывал не раз. В такой мир он был заброшен войной, и время научило его действовать без промедления. Здесь не оставалось места для мальчишеской неуверенности, выступали вперёд инстинкты, с годами отточенные воинские знания. Тело двигалось само, словно бы вливаясь в поток этой пульсирующей энергии боя, гнева и желания убить. Ему оставалось только поддаться и внимательно следить за происходящим. Его топор встретил первого воина в линии шеи, жадно впиваясь во впадину между плечом и шеей, разбрызгивая кровь, заставляя сорваться вскрик боли с вражеских губ. Он уже начал падать на пол, а Стейн подтолкнул, ударяя ногой в грудь, выдёргивая топор из тела, словно бы из старого пня. Рукоять вырванного из плоти топора врезалась в щёку другого воина, в этот момент пытавшегося подступить к северянину. Разворачиваясь на пятках, Стейн отыскал взглядом Тару, которая сейчас оказалась отброшена чьим-то ударом на кровать. Оскалив зубы, мужчина уже замахнулся топором на врага, сосредоточенного на девушке, но удар кулаком в челюсть послал его назад. Чуть не запутываясь в собственных ногах, воин врезался спиной в стену. Северянин поднял суровый взгляд на противника, ноздри его раздулись и он шумно выдохнул, готовясь к новой атаке. Чуть склонившись, мужчина рванулся вперёд, всем телом отталкиваясь от стены. Его плечо врезалось в грудную клетку воина перед ним. Стейн отчётливо расслышал хруст, а тело, с которым он столкнулся, силой удара оказалось отброшено назад, сбивая с ног ещё двоих воинов, держащихся позади. Он ощущал, как пульсирует вена у него на виске. Кто-то врезался ему в спину, Стейн моментально развернулся, готовый отразить новый удар. Тара. Мужчина выдохнул с немалым облегчением, счастливый видеть, что воительница всё ещё на ногах и умело отбивает нескончаемые атаки противников. - Нам нужно пробираться к двери, - сбивчиво выдохнул он ей в самое ухо, глядя девушке через плечо и одним движением извлекая из-за пояса нож, который в следующую секунду отправился в лицо мужчины, надвигающегося на воительницу, в этот момент занятую другим оппонентом. Он надеялся на попадание в глаз, однако лезвие вошло глубоко в мягкую плоть шеи, заставляя воина захлебнуться собственной кровью. Куда более болезненная и менее быстрая смерть, но у северянина сейчас не было времени на сочувствие врагу. Больше пяти человек на земле, но противников всё равно было слишком много, Тара и Стейн всё равно значительно проигрывали в количестве. Тёмный дверной проём мелькал в поле зрения, их от него отделяли всего двое воинов и несколько широких шагов. Нужно попытаться. У нас будет больше преимущества на открытом пространстве. Только бы… - Агх! – он глухо вскрикнул и стиснул зубы, чувствуя, как чьё-то лезвие садануло его по боку, чуть ниже рёбер. Прижимая ладонь к ране, Стейн резко дёрнул верх топор, засаживая его лезвие под подбородок воину, только что ранившему его. Отвлёкся и допустил ошибку, нельзя более было позволять себе такой глупости. Он плотнее прижался спиной к Таре, чувствуя позади себя её тепло, не оставляя противникам места, чтобы встать между ними. Давая себе возможность знать, что она рядом и всё ещё в порядке…
Tara: Epic Score – Something To Believe In Она улыбнулась. Наверное, это было не слишком подходящее время для улыбки и теплого взгляда, когда пространство вокруг тебя заполняют воины, желающие пролить кровь. Но Тара не сдержалась, она улыбнулась и одарила мужчину мягким взглядом, как будто не видела его несколько лет. И словно он ей был дорог. Во всей этой суматохе гречанка успела потерять Стейна из виду, лишь мелькающее лезвие топора, иногда попадало на глаза, но теперь он рядом, как несколько мгновений назад, когда они стояли плечом к плечу и ожидали незваных гостей. - Нам нужно пробираться к двери, - выдохнул мужчина, поддавшись вперед, на Тару. В его руках сверкнул нож, который он тут же метнул в противника, что подкрадывался к девушке со спины. Она резко обернулась, хлестнув взлетевшими волосами по лицу Стейна, и увидела убийцу, что занес меч над ее головой, чтобы нанести удар, но был сражен быстротой ножа, вонзившегося в горло. - Легко сказать! – Выпалила воительница, скрестив мечи с очередным солдатом, так и не успев поблагодарить за спасение жизни. Всего мгновенье и они снова стоят спиной к спине, отчаянно защищаясь от бесконечно наступающих воинов. Сколько же их здесь? Уже не малую часть отправила она к Аиду, да и Стейн наверняка о милосердии сейчас не думал. Но, тем не менее, казалось, что численность врага не уменьшается, а только увеличивается. Почему она напали так внезапно? Что заставило их сразу обнажить мечи, даже не узнав, на кого они напали? Зачем проливать кровь тех, кто даже не хотел этой битвы? Клинок Тары то взметался ввысь, то обрушивался в смертельном ударе, описывая в воздухе серебряную дугу. Она дралась рьяно, словно это был ее последний бой. В ход шли и руки и ноги, и двигалась она, будто изящная пантера в ночи. В каждом движение, ударе, защите угадывалось та стойкость и сила, которая, пожалуй, присуща только настоящему воину. Взгляд зеленых глаз устремился к двери, что была единственным выходом на улицу. Добраться до нее не так-то просто, хоть цель и так близка. Своим напором и численностью противники смещали Тару и Стейна назад. Воительница уже продумывала план, благодаря которому они окажутся на улице, но мысли ее оборвались, когда она услышала крик своего союзника. - Стейн! – Испуганно крикнула девушка, с широко распахнутыми глазами оборачиваясь вполоборота. Сердце в страхе забилось нестерпимо быстро, она не могла позволить ему умереть. Только не сейчас, только не так, только не на ее глазах… Но мужчина был жив, об этом свидетельствовал его разъяренный удар топором, практически сносящий голову врага с плеч. Таре пришлось вернуться к сражению, хоть волнение так и не отступило. Она увидела кровь под своими ногами и знала, что та принадлежит Стейну. – Ты ранен. – Яростным голосом проговорила воительница с невиданным воодушевлением, нанося удары противникам. Мысль о том, что ее союзник может погибнуть, каким-то образом придала ей сил и теперь девушка дралась так, словно мстила за его кровь. – Держись, слышишь, мы выберемся! Только не сдавайся, только не опускай рук. Мы пережили войну, которую не видела земля, мы выжили там, где должны были умереть, мы кинули вызов богам и вступили с ними в бой. Мы не погибнем сейчас, в этом жалком и несправедливом сражении, наше время еще не пришло. В ярости воительница ударом ноги в грудь, заставила ближайшего к ней воина потерять равновесие и упасть назад. Но, как и задумывалось, он упал не на пол, а на своих союзников, что буквально дышали ему в затылок. Таким образом, его тело легло под идеальным углом. Для разбега не было места, поэтому Таре ничего не оставалось, как рискнуть. Рывок и пара быстрых шагов вперед, по груди противника, а затем сильный толчок ногами. Девушка взлетела вверх, и, делая сальто в воздухе, пересекла комнату, не касаясь потолка, над головами врагов. К сожалению, приземлилась она не на пол, как надеялась, а на плечи какого-то солдата. Ее реакция оказалась быстрее, и шея несчастного с хрустом сломалась под натиском сильных рук. Ноги почувствовали твердость пола, и Тара бросила взгляд на дверь, что была у нее на расстоянии вытянутой руки, но дорогу преграждал тот, кто и отдал приказ о нападении. Мужчина в плаще скривился в недовольстве и, прежде чем, воительница успела вспороть ему живот, с силой ударил ее горящим факелом. Лицо обожгло, кожа, словно воспламенилась, а в глазах все потемнело. Тара вскрикнула, выпуская из рук меч, и закрывала локтями обожженное лицо. Невыносимая боль покрывала все ее лицо, кожа полыхала болью, словно облитая кислотой. Этот удар, единственный, смог выбить из нее всю прыть, заставить выпустить из рук оружие и кричать. Не о красоте сейчас переживала девушка, ни об ожогах, что могли изуродовать ее лицо, а о глазах, она боялась ослепнуть и больше не увидеть сияния солнца. Злоба, гнев и ярость, что слились в один комок, подпитываемые нестерпимой болью, и готовы были обрушиться на обидчика, так и остались не выплеснутыми. Тара почувствовала, как ее схватили сзади, с силой завели руки назад и чем-то скрепили. Удар под коленки, заставил упасть на пол, и она едва не разбила лоб о деревянные доски. Пантера была повержена, ей оставалось лишь скалиться и рычать, на большее она была теперь не способна. Губы прошептали имя… Имя человека, который бился с ней плечом к плечу, спина к спине. Снова шепот, но голос пропал, ни звука не вырывалось. Тара набрала в легкие воздуха и буквально выкрикнула это имя, с яростью и надеждой, с ненавистью и верой, с отчаяньем и ожиданием. - Стейн! Как крик раненного зверя пронесся ее голос по всему дому. Почему она думает о нем? С каких пор ей важна его жизни? Отчего сердце в груди болезненно сжимается от одной мысли, что он погиб? Разве она такая? Разве ее должна волновать жизнь мужчины, которого она знала не больше часа? Он спас ей жизнь… дважды. Тара не имела права позволить ему умереть. И не хотела… Она запуталась в своих чувствах, в своих ощущениях, запуталась сама в себе. Единственное, что ей необходимо было знать, что Стейн жив и плевать, какие причины толкали ее на это. Тара вдруг почувствовала тепло на плече, сбитое дыхание и запах…запах Стейна. Странно, что раньше она не придавала этому значения, но сейчас среди десятка мужчин, она узнавала этот неуловимый букет аромата, смешавшего в себе практически неуловимые нотки мяты, запаха мужского пота и чужой крови, а еще… еще чувственный запах костра, возле которого так долго сидел Стейн. Это был его аромат. Тара с облегчением выдохнула. Ее ресницы дрогнули, и она попыталась открыть глаза, в страхе, что мир останется по-прежнему темным. Но нет, он озарился привычными оттенками, мутными сначала, но постепенно приобретающими резкость. Девушка почувствовала боль, на лице отразился звериный оскал. Мужчина в плаще, что отдавал приказы другим воинам, схватил ее за волосы и заставил поднять голову. - Скоро, уже очень скоро…
Стейн: - Агх, всё в порядке! Я в порядке, Тара. Всего лишь… - плечом он с силой оттолкнул в сторону подобравшегося слишком близко воина, - …царапина. О них беспокойся, не обо мне! - Он мельком глянул на девушку, резко повышая голос, сбитый с толку и разозлённый внезапным и столь отчётливым беспокойством воительницы по отношению к нему. Быть может и умелый воин, но если она будет отвлекаться на него, то сама может упустить из виду врага, попасть под удар. Даже погибнуть. Северянин боялся, что случись такое, он не сможет среагировать вовремя. Не простил бы себе, случись с ней нечто подобное из-за излишнего внимания к его собственной, незначительной ране. Кровь сочилась сквозь плотно прижатые к телу пальцы, однако мужчина ясно чувствовал, что его ранение не столь серьёзно. Он вполне мог простоять на ногах ещё час или два, прежде чем потеря крови начнёт давать о себе знать. А значит – всё в порядке; пока держишься за своё оружие – жив, можешь бороться. Воин крепче сжал деревянную рукоять топора. Тара рванулась в сторону двери, в каком-то удивительном трюке выталкивая себя из самой гущи событий, на несколько мгновений полностью захватывая его внимание. Словно в замедленном действии, он наблюдал за тем, как Тара, пролетая над головами нескольких солдат, приземляется на плечи одного из них, в непосредственной близости от выхода, их пути к спасению. С губ сорвался вздох облегчения; ещё не всё было кончено, однако, ему казалось, что он уже чувствует в воздухе прохладное дуновение удачи, направившей им свою милость. Стейн попытался двигаться следом, уже почти окликая девушку, но рука, внезапно схватившая его за заднюю часть шеи, оттянула воина прочь и, резко разворачивая, впечатала лицом в стену. В нос ударил запах шерсти, развешенные повсюду шкуры заметно смягчили удар, однако северянин чуть не задохнулся от густого меха, внезапно перекрывшего любой доступ кислорода ему в лёгкие. Рука оттянула его назад, чтобы повторить прежнее движение, а Стейн, не нашедший лучшего выхода, подскочил вверх, вытягивая вперёд ноги, врезаясь ими в стену. Хватка противника была достаточно крепкой для того, чтобы удерживать его в воздухе несколько мгновений. И этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Стейн успел с силой оттолкнуться от стены, раня себя и воина у себя за спиной на пол. Они шумно рухнули вниз и Стейн почувствовал, как из мужчины под ним вышибло воздух. Его топор был оставлен где-то позади, потерян в суматохе, но сейчас это не могло помешать ему. Разворачиваясь, Стейн схватил воина за шиворот и, чуть приподняв, с силой ударил об пол. Поддавшись разрастающемуся гневу, который теперь расталкивал по телу каждый новый удар сердца, он пустил в ход плотно сжатые кулаки, разбивая лицо врага до тех пор, пока оно не превратилось в одну кровавую массу. До тех пор пока не услышал женский крик, ясным и чистым звуком разнёсшийся над всеми остальными шумами, заполняющими небольшой лесной дом. - Тара? Тара! – но его крик оказался перекрыт криком воина, что в этот момент занёс меч над головой северянина. Стейн откатился в сторону, когда лезвие уже летело вниз, рассекая тёплый воздух с негромким свистом. Металл, ещё мгновения назад нацеленный на его затылок, закончил свой путь в черепе избитого прежде солдата, заканчивая то, что начал Стейн. У него не было времени для размышления, кто-то пнул его ногой под рёбра, попадая по свежей ране, заставляя шумно выдохнуть и до скрипа стиснуть зубы. Он не хотел давать хода отчаянью, однако не мог заглушить и голоса разума, шепчущего о том, что у них недостаточно сил, что они проигрывают и теперь борьба – лишь отсрочивание неизбежной гибели, продление своей собственной боли. Шептал, словно искуситель, желающий заставить тебе совершить грех. Так было и тогда, на поле боя, пока он лежал в луже собственной крови, в месиве из песка и пота, глядя на небо и ожидая, когда его душу заберут прочь. Но в тот момент он был сам по себе, он не оставлял никого позади, не бросал на произвол судьбы. Сейчас всё было иначе. Сейчас с ним была Тара. И затем он услышал её вновь, отчаянный, пронзительный крик, наполненный невероятным спектром эмоций. Разнёсшийся по дому, словно эхо среди высоких гор. И крик этот нашёл в северянине отклик. Он подскочил на ноги. Словно лавина, сорвавшаяся вниз, беспощадно уничтожающая всё на своём пути, без разбора хоронящая под снегом всё живое. В его руке оказался меч одного из солдат и Стейн двинулся верёд, размахивая им, словно разрубая заросли колючего терновника. Один шаг, один удар, один озлобленный приглушённый вскрик, толкающий его вперёд. Несколько человек упало перед ним, и он прошёл прямо по телам, почти и не замечая препятствия. В это мгновение он подумал, что действительно справится, что они смогут одержать победу. Чей-то кулак встретил его затылок, сильный удар заставил закружиться голову прыснуть кровь из носа, и северянин, не подготовленный к этому, припал на одно колено, склоняя голову вниз, зажмуривая глаза на долю секунды. Ему не дали возможности подняться вновь, толчок ногой в спину и он повалился вперёд, лицом в пол. Тяжёлая нога опустилась ему между лопаток и он почувствовал, как впилось в шею остриё меча. Он ожидал, что металл пойдёт дальше, глубже, но оружие было лишь предупреждением. Чуть задирая голову, он наконец увидел Тару, уже со связанными руками, лежащую на полу, у ног командира этих воинов. Дернувшись, Стейн попытался скинуть с себя чужую ногу, вывести противника из равновесия, но лишь стиснул зубы, когда лезвие вжалось плотнее в шею. Северянин шумно выдохнул: - Отпустите девушку. Что бы вам ни было нужно, вы можете получить от меня, - нога на его спине придавила мужчину сильнее, заставляя его выгибаться. Он не мог позволить им забрать Тару. Нет. Слишком знакомая ситуация, слишком болезненное воспоминание. Он не смог спасти сестёр, не был рядом, когда их забрали римляне, подвёл всех. Это была ошибка, о которой он сожалел каждый день на протяжении последних нескольких лет и он боялся, искренне и неприкрыто, её повторения. Чтобы ещё кто-то разделил подобную участь из-за него. Ведь именно он принёс тару в этот дом. Он не сделал ничего, чтобы обезопасить их пристанище. - Нет, так не пойдёт. Вы оба нам очень пригодитесь, - с усмешкой отозвался воин и кивнул головой своим солдатам. - Выводите их. Подхватив Тару и Стейна под руки, солдаты вытолкнули их на улицу, в объятия холодного снега и протяжно стонущих ветров. Они потащили их прочь от хижины, куда-то в расступающиеся сумерки, оставляя позади глубокие неровные борозды, местами замаранные темными пятнами крови. Последним, что успел заметить Стейн, были большие деревянные сани, похожие на те, на которых в юные годы он перевозил дрова. Затем тяжёлая рукоять меча опустилась ему на затылок и мир погрузился во тьму.
Tara: Это сражение изначально было обречено на провал. Противников было слишком много. Однако Тара никогда не признавала поражений. Сколько бы врагов ее не окружало, она всегда боролась, не опускала меч. Уверенность в себе и смутная надежда, это все что у нее было и обычно ей это помогало. Но не сегодня. Сегодня она проиграла и теперь осрамленная стояла на коленях перед победителями. Девушка до сих пор не знала, что им было нужно и, почему они напали без предупреждения, вот только теперь это было совершенно не важно. Тара до скрипа сомкнула челюсти, когда кто-то схватил ее за волосы и силой поднял голову. Мужчина в плаще с самодовольной улыбкой обещал ей что-то в скором будущем, а она лишь скалилась и прожигала его зеленым огнем своих глаз, тоже что-то обещая, но безмолвно. Резкое движение сбоку заставило мужчину выпустить спутавшиеся волосы и выпрямится, взирая теперь на второго пленника. Это был Стейн, воительница слышала его голос, но отчего не повернула головы. Она не знала, был ли то стыд, с которым ей не хотелось смотреть на своего союзника, или злость. В голове все спуталось. Только сейчас, стоя на коленях, Тара стала понимать, что была повержена из-за своей странной привязанности к этому молодому человеку. Она волновалась за него, думала о нем каждую секунду боя, и это отвлекло, позволило совершить роковую ошибку. А теперь они оба на коленях, смотрят в глаза победителя, и если Стейна это волновало в последнюю очередь, то в поверженной амазонке бурлило тысяча чувств. Никто и никогда не ставил ее на колени, никто и никогда не унижал ее так. Ущемленная гордость, перерастающая в невиданный гнев, ослепляла здравый рассудок. Стейн бесстрашно просил отпустить Тару, взамен обещая дать все, чего бы не захотели эти люди. Удивительно, но он до сих пор боролся за ее жизнь, готовый видимо отдать даже свою собственную за едва знакомую девушку. Героизм или глупость? Что бы там ни было, поступок Стейна оказался неоправданным, в главаре воинов он вызвал лишь усмешку. А затем их куда-то потащили, силой поставили на ноги и толкнули в спину, призывая к шагу. В лицо, все еще щипавшее от боли ожога, ударил холодный ветер. Мороз окутал тело, и Тара приготовилась к тому кошмару, который испытала, попав в северные земли, чуть не погибнув в жестоких снегах. Однако теплая одежда встала защитой ледяной стихии, лишь связанные руки за спиной покалывало от хлада, но коже лица это приносило облегчение, заглушая боль. Воительница подняла голову, прикрывая глаза от сильного ветра, и увидела впереди темные сооружение, так ярко контрастирующие на фоне белого снега. Чем ближе она подходила, тем непонятнее они ей казались. Это определенно был какой-то вид повозки, но почему-то без колес и чем-то отдаленно напоминающий лодку с краями, загнутыми спереди и сзади. Держалось все это на длинных полозьях, что видимо, скользили по снегу. Перед каждым этим странным средством передвижения стояло по два быка, именно они, как догадалась Тара, тащили всю конструкцию. Всего саней было трое и каждые большие, вместительные. Внутри, в углублении расстелены теплые шкуры. Пленников подвели к центральным, и воительница угадала почему. Если они надумают выкинуть какой-то номер, то сани, идущие спереди и сзади, не позволят им сбежать. Тара услышала глухой звук и обернулась. Она увидела, как один из недоброжелателей ударил Стейна по затылку и тот, закатив глаза, начал оседать вниз. Стейн! Девушка с силой дернулась к другу, но ее удержали, встретившись предупреждающим взглядом с зелеными глазами. Сильные руки не позволили парнишке упасть в снег, но мужчина потерял сознания и теперь напоминал тряпичную куклу, с которой можно было делать все, что угодно. - Вы еще пожалеете… - прошипела воительница, тяжело дыша, после чего почувствовала резкую боль и так же, как и Стейн, провалилась в темноту. Ее ударили рукояткой собственного же меча, что приглянулся одному из воинов. Оба тела погрузили в сани, и вся процессия тронулась в путь. Тара пришла в себя лишь спустя пару часов. Медленно она открыла глаза и тут же сморщилась от головной боли, что пульсировала в висках. На ее плече покоилась голова Стейна, он все еще не пришел в себя. Вытащив руку из теплого покрывала, коим их заботливо укрыли, чтобы не замерзли, воительница мягко убрала упавшую прядь со лба мужчины и нежно провела пальцами по щетинистой щеке. Он был жив, слабое, но теплое дыхание обдало ее кожу. Этого было достаточно, чтобы волнение поутихло в груди. Повинуясь странному инстинкту, Тара вытерла засохшую кровь с его лица, что брызнула, когда Стейну разбили нос. Он сморщился от ее прикосновения, и, кажется, начал постепенно приходить в себя. Девушка слегка приподнялась и повернула голову, чтобы осмотреться. Повсюду были бескрайние белые снега. Быки с завидным упорством продолжали тащить сани, а воины, что пленили Тару и Стейна, кутались в теплые шкуры и тихо переговаривались между собой. - Куда нас везут? – Спросила девушка негромко, задавая вопрос скорее пустоте, чем Стейну или себе. Она пыталась угадать действия пленителей, понять для чего им пленники. Определенно, ни Тару, ни Стейна, они не знали, но, тем не менее, напали без лишних объяснений, а теперь куда-то везли. Должна быть причина, но воительница ее не находила. Спустя четверть часа сани остановились возле заснеженного здания. Все это время Тара старательно избегала Стейна, вот только это было сложно. Они были в одних санях, закутанные в одно покрывало, отстраниться от парня было тяжело, поэтому девушка сохраняла молчание и не смотрела в его сторону. Ее внимание теперь было приковано к зданию, к которому их привезли. Это был храм… Храм какого-то бога, где эхом еще слышны молитвы ушедших лет, где чувствуется запах крови приносимых жертв. Храмы всех стран и всех богов чем-то похожи друг на друга. Они величественные, утонченные и могущественные, отличаются от любых других строений. Но кому был посвящен этот храм, Тара не знала. Заснеженное здание выглядело совершенно заброшенным, и лишь вытоптанная дорожка в снегу, опровергало это. Обзор внезапно перегородили воины. Они резким жестом стянули теплое покрывало и силой вытащили пленников из саней. Без каких-либо церемоний, Тару и Стейна потащили в храм. Внутри было тихо, звук шагов эхом отскакивал от стен и сливался с последующим. Один за другим сменялись коридоры и лестницы, пока взору не открылся огромный просторный зал. Обманчивые зеркала висели на стенах, заполняя всю длину от пола до высокого потолка. Тут и там стояли изящные скульптуры, изображающие в разных позах высокого, худощавого мужчину. Из темноты теней сверкали злобные глаза настоящих волков, что стали здесь священными животными. Тару и Стейна вели к огромному пустому трону, на котором мог бы восседать гигант, но тот был пуст. У подножий престола, достойного своей красотой и размерами, самих титанов, стоял человек, облаченный в длинный черный плащ. Лицо его было скрыто капюшоном, но воины, приблизившись, вдруг склонились перед ним, заставив, опустится на колени пленников. Тара смотрела в каменные плиты, но даже в таком положении чувствовала прожигающий взгляд жреца. - Наивысший дар, - проговорил человек в плаще и вознес руки к потолку, - человеческая жизнь, жизнь предателя и врага. Локи будет доволен. Локи? Тара нахмурилась, выискивая в своей памяти хоть какие-то воспоминания или ассоциации. Она была не знакома с северными богами, но сомнений в ней не осталось, Локи именно бог и, кажется, ее собираются принести ему в жертву. Девушку подняли с колен, и она упрямым взглядом впилась в темноту капюшона, желая разглядеть лицо жреца. Тара резко контрастировала с окружающей роскошью. Под прядями спутанных темных волос яростно сверкали зеленые глаза, а загорелая, бронзовая кожа ярко выделяла ее из общей толпы северян. Она держалась с таким достоинством, что даже спесивые короли испытывали бы неловкость перед ней. Но только не этот жрец… Взмахнув рукой, он немым приказом заставил воинов оттащить пленников к двум каменным алтарям, на которых и должно было произойти жертвоприношение. Упрямо Тара уперлась ногами, не желая делать хотя бы еще шаг. Она плюнула в ноги жреца, оскверняя все это место, и гордо вздернула подбородок, бесстрашно глядя на служителя храма. - Жалкие трусы, - с презрением проговорила она и голос ее разнесся по всему храму, - поклоняетесь богу, что хотел вас уничтожить. Верите в его защиту, когда он даже не удостоил вас своим присутствием. Ему даже дела нет до ваших ничтожных душ, а вы приносите ему жертвы. Что ж, - усмехнулась Тара, как будто сойдя с ума перед смертью, - моя кровь окрасит этот алтарь, но даже это не спасет ваши души. Вы давно мертвы. Max Cameron – Reborn
Стейн: Он начал приходить в себя постепенно, вырванный из безмятежной и ничем не обременяющей темноты чьим-то мягким прикосновением. Могло даже показаться, что в этом тёплом касании руки на его лице, была аккуратная забота и она тянулась к нему сквозь мрак беспамятства, как первые лучи весеннего солнца. Стейн, однако, не смог сдержаться от того, чтобы слегка сморщиться, потому как вместе с сознанием начало возвращаться и ноющее чувство боли. Он тихо вздохнул через нос и ощущение реальности внезапно захлестнуло разум, наполняя темноту ощущениями… и не особо приятными. Северянин почувствовал неприятную пульсацию в боку, покалывание в носу, все чувства, внезапно сжавшие его, заставили негромко кашлянуть и наконец открыть глаза. Но, всё, что он увидел, были ворсинки шерсти и пышная волна русых волос, протекающая мимо его взора, преграждая путь любым другим картинам мира. Затем он ощутил, как медленно и уверенно вздымается и опускается под ним этот мир из тёплых песочных оттенков. Вздымается… Вопросительно изогнув брови, мужчина медленно поднял свой взгляд, встречаясь с ясными зелёными глазами, в первое мгновение показавшимися незнакомыми. Но затем взгляд всё ещё мутных газ захватил и всё лицо, наконец узнавая девушку, на чьём плече покоилась его голова. Он негромко выдохнул: - Надо же, а я не заметил… - с глупой улыбкой, явно не до конца пришедший в себя, произнёс он, всё ещё глядя в светлые глаза, до сих пор не веря, что прежде не заметил их ясности. Плохое освещение играет свою странную игру с восприятием цветов. Вскоре, однако, Стейн нахмурился, наконец замечая щеку девушки, раскрасневшуюся и выглядящую повреждённой. Словно бы по ней полоснуло чем-то горячим. Хмурясь сильнее, северянин было потянулся ладонью к лицу Тары, но обнаружил, что руки его, накрытые шкурой, всё ещё связаны, пусть теперь и не за спиной, - Твоё лицо, - выдохнул он хрипло, со с трудом скрываемой ожесточённостью в голосе. - Куда нас везут? Он заёрзал, медленно но верно меняя своё положение так, чтобы можно было осмотреться по сторонам. Впрочем, всё, что открывалось взору – спины грузных быков, тянущих сани вперёд, да бесконечные снежные просторы, над которыми постепенно начинало всходить блеклое зимнее солнце. От белого снега щипало уставшие глаза и северянин повернулся обратно, вновь обращая взор на свою спутницу. Но Тара, столь молчаливая, держала свою голову отклонённой в сторону, мрачная тень на нём и молчание, удерживаемое плотно сжатыми губами. Пожелавший было заговорить мужчина, однако, промолчал, лишь шумно выдохнув, удручённый и явно растерявший прежний энтузиазм от возвращения в родные края. Вернулся только лишь для того, чтобы оказаться схваченным. Фенрир знает кем. И что именно они хотят от нас? Ведь для чего-то мы понадобились им именно живыми. Иначе бы убили ещё в том доме… Но северянин терялся в догадках. Захваченный этими мыслями, он не сразу заметил, как внезапно переменилась в лице Тара, как её внимание оказалось привлечено к чему-то впереди. Вопросительно взглянув на неё, мужчина затем проследил за направлением светлых глаз и брови его моментально нахмурились. Из-за здания из светлого камня, покрытого толстым покрывалом снега, поднималось слепящее солнце, однако даже оно не могло помешать Стейну разглядеть постройку, различить выбитые на стенах символы, крупные барельефы. Беспокойство внезапно захлестнуло разом, ещё, скорее, на уровне инстинктов, нежели в качестве реального понимания того, что их ожидает в стенах этой древней постройки. Их оставили в живых в том доме лишь для того, чтобы пролить кровь в священном месте. Мужчина повернулся было к Таре, чтобы озвучить свои опасения, однако, прежде чем он успел это сделать, прежде укрывавшая их шкура была сброшена прочь, а их самих грубым рывков вырвали с саней, держа по разные стороны от них. Их потянули прочь. Прочь к древнему храму. Для свершения кровавой мессы. Не тронутый бунтарями храм, целый и невредимый, сохранённый в прежнем состоянии с очевидной бережностью приспешников бога. В то время, как многие греческие храмы полыхали красным огнём, этот укутанный снегами севера, возвышался гордой непоколебимой громадиной. Он резко дернулся в руках воинов, что вели их вперёд, ударил локтём под рёбра одному из них, но, ничего, кроме ответного удара по раненному боку, ему это не принесло. Стейн шумно выдохнул и согнулся, а пленители потащили его дальше. Их предвкушение грядущего события ощущалось почти физически, какой-то пульсирующей энергией возбуждения, рассеянной в морозном воздухе. - Они принесут нас в жертву, Тара, - горячо выдохнул он, когда их уже тащили по бесконечным тёмным коридорам храма, - От того они не убили нас прежде. Они хотят пролить нашу кровь на алтаре. Воин по левое плечо от него лишь оскалил зубы в некоем подобии усмешки. Мужчина опустил взгляд к грязному полу из тёмных и шероховатых каменных плит. Они были безоружны, позади шёл десяток воинов, ещё четверо шагали впереди, освещая путь факелами. Справься Тара и Стейн с теми противниками, что удерживали их, им бы всё равно не удалось прорваться через остальных. Северянин стиснул зубы, продолжая глядеть себе под ноги, не решаясь обратить взгляда к девушки, что вели поодаль от него. Воин ощущал чувство вины за то, что произошло, за то, что они оказались схвачены и могли вскоре встретить свой конец. Если бы он сражался усерднее, если бы не принёс девушку в этот дом… Столько «если бы», столько моментов, в которых сейчас он видел свершённые собою ошибки. Их шаги громким эхом разнеслись по огромной круглой зале, в которую вывел последний коридор и Стейн на мгновение запнулся, искренне поражённый красотой немногого, но величественного убранства. Храм был велик снаружи, однако северянин и предположить не мог, что это окажется верховным храмом Локи. Теперь же сомнений в этом не возникало. В тенях высоких скульптур сверкали глазами и тихо рычали волки, а высокие потолки терялись в густой темноте. Попади они с Тарой на алтари и им уже не выбраться из храма, они умрут, став жертвами в ритуале по восхвалению этого ничтожного божка. Стейн заскрипел зубами, вновь безрезультатно дёрнувшись в руках захватчиков. Эхом разнёсся вокруг них голос верховного жреца, но его слова вызвали у воина лишь озлобленный смешок: - Доволен? Да он скорее рассмеётся вам в лицо! Локи нет до вас дела, как и до всех ваших жалких потуг его ублажить! – удар в живот заставил его замолчать, выбивая из лёгких воздух, и слегка осесть на пол, припадая к нему одним коленом. Но, в таком положении он застыл ненадолго, уже мгновения спустя их опять тащили прочь, к двум грузным каменным алтарям, стоящим подле друг друга. Уже отсюда Стейн ощущал кислый металлический запах старой крови, прежде проливаемой здесь. Поднимая голову, он взглянул на Тару, упершуюся ногами в пол, сопротивляющуюся воителям, пытающимся тянуть её дальше. Её уверенный, наполненный презрением к этим людям, голос разнёсся эхом по большому залу, уходя гулять по тёмным коридорам, оповещая всех о том, что она не сдастся, что, даже умирая, всё равно будет держать голову высоко поднятой. Это были тщетные попытки, но сила, идущая изнутри воительницы, кажется, предала и ему самому сил. Выдыхая, он тоже затормозил, заставляя воинов после себя оступиться из-за внезапно возникшего напряжения. Северянин сделал тяжёлый шаг вперёд и врезал локтём в нос одному из воинов, попытавшихся потянуть его обратно. Стейн не знал, куда именно он пытается двигаться, но ощущал жгучую необходимость в этом. Не сдаваться, держать плечи расправленными, а голову высоко поднятой. Взгляд уверенным, а голос громким. Не для того были пережиты все те прежние беды, чтобы умереть так, принесённым в жертву богу. Воин, всё ещё цепляющийся за его руку, навалился ему на плечи, пытаясь повалить на пол. Попытавшийся устоять, воин, однако, не возымел особого успеха, не со связанными руками. Он грузно повалился на каменный пол, поднимая в воздух многолетнюю пыль. Щеку саданула резкая боль, но он всё равно поднял голову, глядя на верховного жреца, сохраняющего на своём лице непоколебимое выражение спокойствия. - Убейте нас сейчас, чтобы прославить его имя. Но скоро он падёт так же, как пали другие боги. И заберёт вас с собой в эту чёрную бездну. Без капли сочувствия и сожаления о содеянном!
Loki: Он достоин был большего. Локи рос для того, что бы стать царём. Один постоянно в детстве вторил сыновьям, что один из них станет однажды царём Асгарда. А теперь Локи где? Ни одна из его многочисленных попыток сдвинуть с трона всеотца и Тора не увенчались успехом и теперь он здесь. Локи пришлось скрываться от всех. Да и он не хотел видеться со своей семьей. Чего уж греха таить, вновь засадят в клетку. Поэтому здесь, в далекой глуши обосновался Локи. Он занял ранее разрушенное помещение похожее на храм. Ему не важно, кому здесь раньше поклонялись теперь это место заново восстановленное им на время стало его убежищем, о котором никто не ведал. Снаружи оно выглядело массивным и неаккуратным крайне неприятным сооружением, да и внутри было не лучше. Как Локи не старался, но обставить здесь все подобно Асгарду ему не удалось, поэтому пришлось довольствоваться тем, что было. Даже великая война ему ничем не помогла, а он так надеялся на неё. Все произошло глупо и быстро. И вот он здесь, вновь всеми брошенный и никому не нужный. Впрочем, это ведь могло открыть и новые перспективы. Локи не был один из тех, кто закроется в далекой пещере и будет оплакивать свое несчастное существование. Он мог скрыться от глаз всего мира, притворится мертвым, заставить себя похоронить, что бы о нем забыли, не искали и не побеспокоили более. Хорошо, что Хеймдалль слишком занят восстановлением моста после войны и не станет наблюдать за Локи. А значит и нет резона беспокоиться. Следовало действовать, пока было время, пока великого трикстера не обнаружили, да опять не притащили нести ответ за какое-то из своих действий. Локи всю жизнь преследовали косые взгляды, насмешки. Его никто не понимал от того он улавливал лучик любви только от своей матери. Либо только её любовь готов был принять. Для остальных он оставался изгоем, фриком, только потому что не любил проводить время безрассудно бегая по улицам и махая палками. Все больше и больше времени он проводил за книгами, а окружающие ощущали его несхожесть с остальными, как и он сам. Даже среди людей ему почему-то поклонялись только воры и мошенники, в то время, как других богов чтили действительно достойные люди. Да и Локи никогда не покровительствовал ворам и разбойникам. Он ненавидел их также равно, как и всех остальных, тем более не видел никакой выгоды в том, что бы сопутствовать таким личностям. Локи вообще редко тратил время на людей. Но кто эти люди в его так называемом храме, который назвать домом у самого трикстера язык не поворачивается? Эти люди... совершенно другое дело - он нуждался в них и нашел их. Локи отобрал себе лучших воинов, что приглянулись ему и сейчас они здесь, в этом захолустном месте ежедневно преклоняют колени перед ним, а он в свою очередь стоя не небольшом пьедестале представляет, как однажды вновь сядет на трон Асгарда и перед ним преклонит колени весь мир. Познакомившись с греческими богами Локи был удивлен тому, что они бессмертны и сам возжелал того же. Бессмертие даст ему огромное преимущество перед всеми асгардийцам, ведь все они смертны. Собственно для этого он обосновался в этом месте, собрал для себя лучших воинов. Локи желал обрести бессмертие. Но пока все его попытки не увенчались успехом. Он скрывался за одной из колон, когда широкие двери зала распахнулись и его люди втащили сюда двоих узников. Два воина: мужчина и женщина. Они отчаянно сопротивлялись и все время чему-то да пытались научить людей Локи. Это его по меньшей мере забавляло. Их притащили сюда, что бы принести в жертву Локи. Он никогда не требовал жертвоприношений, они ему не нужны были. Хотя, может и интересно было бы посмотреть, как человеческую жизнь приносят в жертву тебе. - Жалкие трусы, - говорила воительница. - Поклоняетесь богу, что хотел вас уничтожить. Верите в его защиту, когда он даже не удостоил вас своим присутствием. Ему даже дела нет до ваших ничтожных душ, а вы приносите ему жертвы. Что ж моя кровь окрасит этот алтарь, но даже это не спасет ваши души. Вы давно мертвы. Глаза Локи заблестели интересными огоньками. Наблюдая за всем этим он в интересе потер щеку и перевел взгляд на мужчину. Тот постоянно бросал обеспокоенные взгляды на свою спутницу и наконец сам заговорил. - Доволен? Да он скорее рассмеётся вам в лицо! Локи нет до вас дела, как и до всех ваших жалких потуг его ублажить! Убейте нас сейчас, чтобы прославить его имя. Но скоро он падёт так же, как пали другие боги. И заберёт вас с собой в эту чёрную бездну. Без капли сочувствия и сожаления о содеянном! Так забавно было слышать о себе все больше нового. Локи улыбнулся и покачал головой. Эти двое людей позабавили его. Казалось бы они уже смирились со своей участью, но все еще пытаются что-то предпринять, хоть словесно достучаться до людей схвативших их где-то там в северных снегах, или не в снегах вовсе. Впрочем где и как эта парочка была поймана Локи не интересовало. - Довольно! - по стенам храма разлетелся громогласный мужской голос и все люди тут же опустились на одно колено и склонили головы. Но перед ними никто не появлялся, слышен был лишь голос не более. - Ты и представить не можешь, как ты права. Голос обращался к девушке, холодный мужской голос эхом прокатившийся по стенам и следом умолкший в сырости этого места. - Эти люди давно уже мертвы, точнее не они, а их души. На возвышении, где находился трон, не такой шикарный и огромный как в Асгарде, лишь бледная копия создана из сырых камней и умелой иллюзии, появился мужчина в зеленых одеждах. В руке он держал золотистый посох, что отсвечивал голубоватым сиянием на остром наконечнике. На голове его находился золотой шлем украшенный двумя остро загнутыми в концах рогами, а лицо украшала обворожительная улыбка смешанная с хитрым блеском глаз. Несколько секунд теперь детально рассматривая своих пленных и реакцию на их лицах, Локи подвижно спустился с пьедестала и подошел к северянину. - В чем-то ты прав, но я не собираюсь никуда падать, тем более вслед за остальными богами. Нам всегда было не по дороге. Мало того, никто не знает, что такое бездна, а я там был, - Локи сделал паузу, опустившись на корточки и посмотрев прямо в отважные глаза мужчины. Он что-то искал в этом человеке. Через пару секунд Локи выпрямился и пошел обратно к пьедесталу, вовсе не замечая женщину, будто её здесь и не было. Он остановился, не поднимаясь на возвышение, посмотрел на пленных и развел руками. - Но теперь я здесь, а вы передо мной на коленях, - Локи вновь улыбнулся и опустил руки. - Добро пожаловать.
Tara: Чужая, она была здесь совершенно чужая. Заблудшая душа, так и не нашедшая дорогу домой. Гостья, неизвестно, как очутившаяся в северных землях. Чужестранка с чистой душой и горячим, как жаркое солнце Греции, сердцем. Что она знала об этом месте? Ровным счетом ничего. Это была совершенно новая, неизведанная ею ранее территория, которая к несчастью не радовала своим гостеприимством. По воле судьбы и желанию злобного рока, Тара оказалась здесь, в холодном крае, где ее, не успевшую полностью отойти от страшной войны, хотят принести в жертву. Как будто мало с нее было страданий и боли, мало потерь и слез. Всегда мало. Этому миру всякий раз недостаточно жертв, что принесли ради него обыкновенные люди. Вечно голодное животное. И вот теперь оно хочет ее крови, теплой и соленой, пролитой на алтарь какого-то там бога. Забавно и одновременно с тем обидно, ведь она будет пролита зря, этим свихнувшимся фанатикам не объяснить, что бессмертным давным-давно наплевать на все, что делают ради них люди. Закаленная в боях и заново родившаяся в пролитой крови врага, воительница из далекой Греции горделиво вздергивала подбородок, бесстрашно сверкала зелеными глазами и в отчаянье сжимала губы, всем своим видом показывая, что ничего не боится. Однако в глубине души, далеко запрятанной от всех этих вражеских глаз, она негодовала, злилась, что именно так должна оборваться ее жизнь. Иссякнуть на чужой земле, так далеко от дома… Могла ли Тара что-нибудь сделать, чтобы избежать, остановить это безрассудство? Нет, могла лишь оттянуть бессмысленными попытками. Заблуждающихся глупцов здесь было слишком много, и все они довольно хорошо знали свое дело. И раз уж ей суждено умереть, то пусть она примет свою смерть с проклятиями на губах, чем с жалкой и неискренней молитвой. А ее кровь, она никогда не станет ублажающей жертвой, скорее будет проклятием, что осквернит и бога и весь этот храм. Практически заглядывая в распахнутые глаза смерти, Таре почему-то было не страшно. Единственное, что она чувствовала отчетливее всего, это жалость. Ей было искренне жаль Стейна, что поневоле попал в эту историю из-за нее. Наивный, добрый и очень храбрый юноша, в нем еще пылал огонь безрассудства, который он старался каждый раз продемонстрировать в знак своего протеста. Никогда не сдаваться, казалось, вот его девиз и, как не странно, именно это вызывало восхищение. И именно этот девиз завел его в объятья смерти. Он мог бы прожить долгую, счастливую жизнь, что не обошли бы захватывающие приключения, но теперь Стейн должен умереть, только потому, что прогневал небеса, подарив вторую жизнь той, что должна была погибнуть в жестоких снегах. Храброе сердце не знает поражений, не знает смерти, и Стейн всякий раз выплевывал в лицо врагам оскорбления, наносил удары, стоило лишь хватке солдат ослабнуть, и получал ответные тумаки, которым не по силам было сломить дух смелого воина. Как же отчаянно Тара теперь пыталась его избегать. Что-то возникло между ними там, в заброшенной лесной избушке, что стала убежищем для двух оторванных душ. Какая-то странная искра пробежала между ними, так не во время, так некстати. Тара не хотела думать об этом сейчас, когда вот-вот станет жертвой бога, но мысли против воли всякий раз возвращались к одному и тому же вопросу. Что это было? Обманчивое желание, вспыхнувшее под настойчивым влиянием романтичной обстановки и уединения от всего мира? Или же это было нечто большее, чему не в праве была помешать даже судьба? Наверное, ответа уже не найдется. Да и стоит ли тратить на эти размышления последние минуты своей жизни? И все же Тара была не справедлива к Стейну. Отстранилась, стала холодной и бездушной, а ведь именно сейчас ему так необходимо тепло, один единственный взгляд, способный прогнать все эти страхи. Он спас ее от смерти и продолжал спасать даже сейчас, а она с ним так жестока. Это не правильно, бесчеловечно. И каждый удар, наносимый Стейну солдатами, причинял Таре боль, пробуждая низменное желание отомстить за каждую секунду страданий. Она сделала терпеливый вдох, словно холодный воздух, проникающий в легкие, мог ее успокоить. Ее не слышат. Слова, брошенные с такой ненавистью, не достигли своей цели, приспешники бога были глухи. Ослепленные собственной верой, они делали то, что считали нужным, и ничто не могло их остановить. Очередной удар оборвал новые попытки, пленников вновь с силой потащили к алтарям, дабы завершить начатое. Два воина еще пытались сопротивляться, вдохновленные непокорством друг друга, но кажется, их судьбы уже были предрешены. - Довольно! – Мужской голос властным эхом пронесся по всему храму, отскакивая от стен и возвращаясь обратно. Как неожиданно было его звучание сейчас, в решающуюся минуту двух жизней. Никто бы не обратил на него и части своего драгоценного внимания, если бы в этом голосе не чувствовалась та непревзойденная власть, которой просто невозможно не подчиниться. Сей повелительный тон мог принадлежать лишь тому, кто с самого детства привык командовать и подчинять. И Тара желала обернуться, увидеть собственными глазами обладателя величественного гласа, того, кто хоть и не надолго, но остановил казнь. Ей не позволили, под натиском падающих тел, воительница упала и сама, больно ударяясь коленями о каменные плиты. Копна непослушных волос взлетела и тут же опустилась, скрывая своей непрозрачной занавесой лицо, что искривилось от возникшей ноющей боли. Все встали на одно колено, склонили головы в покорном жесте и лишь Тара и Стейн стояли на двух коленях против своей воли, едва не касаясь лбами грязного пола. Любопытство превозмогало, и девушка в неповиновении подняла голову, выискивая взглядом источник, что смог так рьяно всполошить все вокруг. Зал был пуст. В нем находились только те, кого воительница видела и прежде. Ей на секунду даже показалось, что все это было всплеском ее воспаленной фантазии, что никакого голоса и не было и лишь склоненные приспешники уверяли ее в обратном. - Ты и представить не можешь, как ты права. – Тара вздрогнула, как будто не ожидала вновь услышать этот тембр. Взгляд метнулся к колоне, снова пустота, и осторожный взор стал медленно обводить помещение. Обращались к ней, сомнений тут не оставалось, ведь воительница была единственной женщиной в этом храме. Вот только в чем она права? И к чему все эти игры в прятки? - Эти люди давно уже мертвы, точнее не они, а их души. – Левая бровь неожиданно изогнулась, выражая собой удивление. Тара и не ждала, что с ней согласятся, хотя знала, что права. Внезапное движение привлекло глаз, зеленый взгляд метнулся к трону. Там, неизвестно откуда взявшийся, теперь восседал мужчина. С первого взгляда он не понравился Таре, заставляя ее прищурить в настороженности глаза. Тонкое вытянутое лицо хранило пугающее выражение, как будто сумасшествие, граничащее с властью. Кривая улыбка выражала хитрость, обман, как у паука, приближающегося к своей жертве. Но больше всего отталкивали его глаза, темные, как самая глубокая бездна, и опасные в своей коварной непредсказуемости. Пребывающий в спокойствии зеленый плащ струился с плеч и уходил за спину. Тонкое, слишком худощавое тело обтягивал кожаный костюм, как будто демонстрируя изящность линий. Золотом пылали в свете факелов те не многочисленные доспехи, что призваны защищать. Скрывая волосы, на голову надет был шлем с двумя рогами, загибающимися назад, а в костлявой руке зажат искусный посох с ярким камнем, что светился странным голубым сиянием. Это был маг, а не воитель, ведь атрибутом был не меч, а посох. Тара не любила колдунов, ибо перед магией она была бессильна. Но даже не это столь обескураживало девушку сейчас, она догадывалась, кто предстал перед ее взором. Бог. Его покой был потревожен громкими богохульствами, кои совсем недавно осквернили этот храм, так опрометчиво выпорхнув из уст Тары и Стейна. И вот он здесь, тот, кого они так оскорбляли, явился сам. В растерянности девушка бросает взгляд на своего спутника и замечает на его лице такую же неопределенность чувств. Их взгляды встречаются, пересекаются лишь на мгновенье, чтобы расстаться и вновь вернутся к богу. Такого поворота событий никто не ожидал, и уж сама Тара явно не предполагала, что перед ней предстанет хозяин храма. Теперь же, когда Локи перед ней, она растеряна и потеряла все слова, что жаждала сказать еще минуту назад. Губы смыкаются в униженном молчании, а взгляд с требовательностью впивается в тонкое лицо. Пусть говорит. - В чем-то ты прав, - растягивает слова Локи, в ленивой походке спускаясь с пьедестала, - но я не собираюсь никуда падать, тем более вслед за остальными богами. Нам всегда было не по дороге. Мало того, никто не знает, что такое бездна, а я там был. Тара с трудом улавливает каждое слово, не понимая, почему их смысл для нее так пуст. Северные боги были для нее загадкой, она ничего про них не знала и никогда не интересовалась. Сейчас она считает это упущением, ведь знания теперь ей были бы очень кстати. Так ли они сильны, как олимпийцы? Или быть может, их сила в сотни раз превышает? Столь же бесчеловечны, как греческие боги? Аль сохранилась в их холодных сердцах любовь? Глядя на Локи, надежды разбивались. Сей бог не отличался от других. Отчетливо сквозило чувство власти, которое он каждую секунду старался демонстрировать. - Но теперь я здесь, а вы передо мной на коленях, - самодовольно заявляет северянин и сколько же удовольствия струится в этих словах. Тара сильнее сжимает челюсти, ей не приятно очередное напоминание о том, кто здесь она, а кто он. Былое удивление, растерянность сменяются привычной злостью, слова нашлись и уже готовы сорваться с губ. - Добро пожаловать. - Вы так любезны, - шипит воительницы, резко вздергивая подбородок, презрительный взгляд впивается в мужчину. Больше она не удивлена и не напугана, наоборот, смотрит в глаза как будто перед ней не всемогущий бог. – Надо же, почтили нас своим присутствием.– Издевка, усмешка искривила ее губы. – Не думаешь же ты, - Тара быстро переходит на «ты», показывая этим свое неуважение и непочтение, резко дергается в бессмысленной попытке освободиться, но вновь удержана крепкими руками, - что я стою здесь, на коленях, по своей воле? Да я скорее вырву свое сердце, чем преклоню колено перед тобой.
Стейн: В воздухе, блёклым духом умирающей надежды, ещё летало эхо их голосов, но оно быстро затихало, поглощаемое тенями и холодом. Стены были безразличны к чужим судьбам, так же как и эти фанатики были безразличны к жизням двух воинов. Для них они были, разве что, сосудами, хранящими в себе живую воду, способную пробудить ото сна или праздного безделья их покровителя. И они не желали понимать, что Локи не придёт на зов крови, что жертва не будет принята, что еще две жизни будут оборваны ни за что. Но в таких людях сочувствие давно обратилось в чёрный прах, а тот, в свою очередь, был развеян холодными ветрами севера. Теперь о судьбах этих двоих могли переживать лишь они сами, для всего остального мира Тара и Стейн уже были мертвы. Северянин поднял взгляд на глядящую в сторону гречанку, в отчаянном молчании прося у неё прощения за всё: за то, что вытащил из снегов и принёс в тот дом, дав иллюзорную надежду на безопасность; за то, что не смог сражаться сильнее, прикрывать её тыл, когда нужно, что не смог вовремя пробиться к ней и защитить. За то, что не мог спасти Тару и сейчас. Он лишь вдыхал полной грудью старую пыль и глядел на неё, гордо задравшую подбородок, всё ещё выглядящую победительницей, даже в считанные минуты до гибели. Было бы лучше, если бы он и вовсе не нашёл её тогда. Чтобы она осталась там, среди бесконечной белизны снегов. Говорят, что замёрзнуть насмерть – не так страшно, что это чарующая смерть и, что в самом конце ты уже не чувствуешь холода, тебя постепенно начинает обволакивать тепло. В последние мгновения своей жизни она бы помнила лишь битву, своё ожесточённое сражение за то, во что она верила. Она бы умирала, зная, что сражалась. Дух воина всё ещё пылал бы в сердце, словно гордая птица-феникс, расправляя свои огромные пылающие крылья. Она бы не помнила, что замёрзла на смерть. Лишь то, что билась до конца. А теперь? Теперь смерть на алтаре, ради чужого бога. Чтобы ничтожества вспороли тебе живот и смотрели, как жизнь медленно покидает тебя, стекая вниз по старым тёмным камням. Несправедливая, подлая, грязная смерть. Руки и ноги скованы, а взгляд устремлён в темноту высоких потолков, и ты просто ждёшь, ждёшь и ждёшь, чувствуя, как вся сила воли и духа растворяются и безвозвратно уходит прочь. Попадёт ли твой дух к душам других героев после такого конца? Воины заслуживают лучшего. По залу тяжёлой волной прошёл громкий голос, эхом разносимый по круглой зале, повелевающий и гордый. Люди вокруг них рухнули на колени, воины, удерживающие Тару, потянули её за собой, а тот, что удерживал на полу северянина – за шиворот поднял его вверх, заставляя встать на колени пред пустым троном и громогласным голосом из пустоты. Впрочем, на пустоте трона скоро соткалась из воздуха мужская фигура. Тонкие черты бледного лица, внимательные светлые глаза, шлем с загнутыми рогами, тихо шуршащие зелёные одежды и посох, крепко сжимаемый тонкими длинными пальцами. Он так походил на все изображения, но ни одно из них в полной мере не могло передать той энергии, что в реальности излучал Локи. Внутри ледяным пламенем заполыхало беспокойство, старый и неподконтрольный страх человека перед своими божествами. Обомлевший на некоторое время, мужчина просто глядел на Локи, заблудившийся в глухой пустоте, накрывшей сознание. Он встречался лицом к лицу с приспешниками богов, раз за разом скрещивал клинки с теми, кто желал победы великих мира сего. Раз за разом проливал их кровь и отправлял души к праотцам. Но все они были людьми и умирали так же легко, как умирают все прочие смертные. Стейн никогда не встречал настоящего бога и теперь ненависть к ним, текущая по венам словно лава, схлестнулась с холодным страхом, которого прежде не знал в себе мужчина. Странное ощущение, воистину. Сейчас он уже не сопротивлялся и просто молча глядел на сына Одина. - В чем-то ты прав, но я не собираюсь никуда падать, тем более вслед за остальными богами. Нам всегда было не по дороге. Мало того, никто не знает, что такое бездна, а я там был. Ноздри северянина раздулись и он во все глаза смотрел на бога, опустившегося на корточки напротив него, что-то выискивающего взглядом в его лице. Стейну хотелось плюнуть, но прежнее ощущение беспокойства никуда не ушло и сейчас мужчина не мог совершить нечто подобное. Лишь, хмуря брови, глядел в светлые глаза, в которых блестела несмешливая искра. Лишь когда бог вновь поднялся на ноги, Стейн осклабился на него как пёс, загнанный в угол и беспомощный. Впрочем, таким он сейчас и был. Захлестнувшее его чувство презрения к себе, заставило северянина вновь дернуться в руках пленителей. И вновь безрезультатно. - Но теперь я здесь, а вы передо мной на коленях. Добро пожаловать. Столь тёплое приветствие. Он поджал губы и взглянул на воительницу, видя, как последние слова бога подняли в ней новую волну злобы и презрения. Она прокатилась и по её лицу, внезапно искажая черты лица, вновь меняя её облик на кого-то нового. Стейн нахмурился; это было не к добру. Он на мгновение прикрыл глаза, но затем вновь резко распахнул их, когда Тара заговорила. Воин стрельнул в неё взглядом, взволнованным и слегка напряжённым. Говоря с Локи, следовало бы быть осторожнее в выборе слов; этот бог вполне мог принять твои слова всерьёз. Он мог предоставить девушке возможность продемонстрировать свою решимость. И она бы, видят боги, не отказалась от этого. Северянин выдохнул через нос и перевёл взгляд на бога: - Скажи своим людям отпустить нас, - он через плечо взглянул на солдат, всё ещё хранящих молчание и, словно бы, обратившихся в статуи. Какое оцепенение от вида своего покровителя, - Ты здесь и им больше не нужна кровавая жертва. Она ничего не изменит. В его голосе не было мольбы, однако северянин говорил с совсем иными интонациями, нежели Тара. И, пусть девушка воспримет это так, словно он сдался или пусть сам Локи будет насмехаться над подобной податливостью, идущей столь вразрез со словами его спутницы. Ему было наплевать на это, он искал способа для них выжить и увидеть новый день.
Loki: Он смотрел на этих двоих, а видел перед собой армию людей, преклонивших перед ним колено. Это сейчас их всего двое и на коленях они стоят против своей воли. Но в будущем еще придет час, когда Локи докажет всем, чего он на самом деле достоин, когда он займет трон Асгарда и все увидят, какой он воистину великолепный правитель. Локи был создан для того, что бы править, для чего тогда ему дан настолько острый и гениальный ум? Царь должен быть не только воином, но еще и стратегом и мыслителем и в первую очередь тонким политиком. Все это было у Локи, чего он не видел в Торе, а Один... Локи считал, что ему мешает его слепая категоричность и принципиальность. Нужно быть гибким в любых ситуациях. Категоричность - давно выжила и утратила силу. Сейчас для того, что бы удержать мощь и власть в своих руках нужна непобедимая хитрость, дальновидение и холодная беспристрастная расчетливость. Вот почему Локи достоин Асгарда - все эти качества заключались в нем. Что касается воинского дела, может, он не столь великолепный воин, как Тор, но ему ничего не помешает управлять этими людьми или асами от своего имени. И сейчас он начинал с малого, глядя на этих двоих людей наивно полагавших, что их захватчики это религиозные фанатики, поклоняющиеся культу Локи. Кто бы стал поклоняться богу, который даже в Асгарде числиться в изгоях, он как пятно на божественном свете небесного королевства. Так ему всегда казалось. Только Фригг могла найти пути к его сердцу, но к сожалению, она не могла постоянно быть рядом с Локи и любви матери ему хватало ровно на столько, сколько она находилась рядом с ним. Этот славный синий огонек, то ярко блестевший в золотой оправе, то внезапно тускневший и был тем самым, что заставляло могучих воинов служить Локи беспрекословно и фанатично. Трикстера не удовлетворяли мошенники и воры в роли его подопечных. Пусть они хоть миллион молебен воспевают в его честь и построят с десятки тысяч храмов по всему миру. Эти люди ущербны по мнению хитреца, трусливы и глупы. Разве могут такие быть полезны? Чего не скажешь о могущественных воинах. Правда в последнее время они стали раздражать Локи, каждую минуту отчитывались о пустых делах, что-то наподобие: мы прочесали южные земли - ничего. Мы прошлись по северным окрестностям - нашли парочку людей и снова ничего. Как это надоедало Локи вплоть до того, что он показывал своим подчиненным иллюзию, а сам находился подальше. Эти постоянные доклады мешали ему думать, а он чертовски ненавидел, когда кто-то мешает ему размышлять. В конечном итоге, наконец что-то полезное. Мужчина - северянин. Острая щетина, темные, как бездна реки глаза и сдержанность викинга перед ликом своего бога. Чего не скажешь о девушке. Необычный для северных земель цвет кожи. Огненный характер. Видел он таких и пахло от неё гречанкой. Локи достаточно пробыл в невыносимой Греции под палящим солнцем, чуть ли не до боли ощущая, как оно прогревает его бледную кожу. А этот пылкий нрав. Конечно, не у каждой гречанки такой находится. Можно даже сказать у единиц, но эта девица, в ней было что-то особенно приковывающее внимание. Локи присел на подобие трона, держа в руке посох, приложил указательный палец к губам и отвел взгляд от пленных куда-то в сторону. Брови нахмурились в размышлении. Трикстер думал, что теперь с ними делать. Отпустить просто так их было не интересно. Он стоял в тени под навесом здания никем не заметный, только все были видны для него. Тор высоко подняв врученный ему молот размахивал им под всеобщие восторженные возгласы. Локи скрестил руки на груди, он бы и улыбнулся, если бы не это проклятое чувство зависти. Никогда никто так не воспевал успехи Локи. А иной раз трикстер наблюдал в образе бродячей собаки за тем, как люди строят храмы посвященные Тору, Бальдру. Новые храмы во славу сыновей Одина. "Но я ведь тоже его сын" - проникала в голову справедливая мысль. Только в свою честь он мог найти лишь небольшой алтарь где-то в глубине леса, где притаилась шайка разбойников. Разве его гениальность достойна только этого? Он сражался плечом к плечу с Тором, составлял планы, благодаря которым братья одинсоны выходили победителями, также помогал людям и вот плата? Покровитель жалких ворюг, трусливых мошенников лжецов, шлюх и бродячих плутов? Это было несправедливо. Тогда он отправился к Фригг. Мать всегда знала, как успокоить сына. - Скажи, почему я нелюбим? - спросил тогда Локи у матери. Она ласково улыбнулась уже взрослому сыну, в котором все больше и больше зарождалось и прорастало семя зависти и ненависти ко всему окружающему, что не нашло в себе силы оценить Локи по достоинству. - Открой своё сердце миру, Локи, и тогда мир потянется к тебе, - ответила она. Локи её не понял. Он считал, что сделал уже все, что мог для этого. Но он забыл, что цениться настоящая доброта и великодушие. Качества, которые он в себе похоронил. - Разве моё сердце уже не принадлежит ему? Что я делаю не так? Фригг улыбнулась материнской любящей улыбкой. Локи опять не понял. Он во всем был хорош, мог разобраться в любой ситуации, проблеме, был необычайно умён, но когда дело касалось чувства и искренности - он сдавал позиции. Мать ничего не ответила, а вручила Локи книгу. Эту книгу он до сизхпор носит где-то при себе в заслонках своей магической реальности, благодаря которой создаёт иллюзии. Локи очнулся от своих воспоминаний в тот момент, когда уверенный в себе женский голос разрезал тишину: - Не думаешь же ты, что я стою здесь, на коленях, по своей воле? Да я скорее вырву свое сердце, чем преклоню колено перед тобой, - Локи не отнимая руки от лица внимательно посмотрел на девушку, которой ранее не придавал особого значения. На мгновение могло показаться, что её слова разозлили его. Но нет, спустя один момент его лицо расплылось в той самой обворожительной улыбке и по залу прокатился почему-то удовлетворенный смех. - Ехехехе, а ты мне нравишься, - заметил Локи действительно от всей души с удовольствием улыбаясь. - Нет, в самом деле не стоит так бессмысленно жертвовать собой. - Скажи своим людям отпустить нас, ты здесь и им больше не нужна кровавая жертва. Она ничего не изменит, - сказал мужчина. Локи перевел на него взгляд. Улыбка слегка уменьшилась, но глаза горели тем самым удовлетворенным огнем. - Им нужна была ваша жертва? Ох, как не хорошо вышло, - Локи махнул рукой в неясном жесте, затем поднялся со своего места. - Ну ничего, мы это исправим. Он махнул посохом и воины, удерживающие заключенных отпустили их, затем разбрелись кто куда и в этом широком пустынном зале осталось всего три фигуры. Тара и Стейн по прежнему обремененные цепями. Теперь они могли встать. Глядя на них Локи вспоминал себя, как его неоднократно вели в оковах, подобно самому опасному преступнику. Ах ну да, он же и был самым опасным в Асгарде. Локи взял свой посох с мыслью, что к армии его воинов присоединится еще парочка человек. Он ловко провернул его в руке и медленно приближался к узникам. Трикстер подошел к гречанке и протянул артефакт острым наконечником направленным в её сердце. Рука напряженно натянулась, взгляд посерьезнел. Локи готов был использовать силу, но в самый последний момент, когда синий шар внутри посоха стал гореть ярче, Локи отвел острие от груди воительницы и отрицательно качнул головой. - Нет, так ведь будет не интересно. Трикстер говорил, словно сам с собой. Тогда посмотрел на северянина. Он решил зомбировать сперва мужчину, а девушку оставить на потом. Локи вновь взмахнул посохом обворожительно улыбнувшись и направил его острием к груди северянина, который едва ли дернулся. Но Локи опять остановился. Взгляд изменился и зеленые глаза бога загорелись яркими огнями, еще более опасными, нежели прежде. Может, до этого они сияли безумием сопровождаемым улыбкой чеширского кота, но теперь в них блестел здравый смысл яркими огнями. Локи ловко отвел посох от груди северянина и отошел от воителей на несколько шагов. Ему не выгодно будет зомбировать гречанку и викинга. Они ловкие умелые воины - это сразу видно, отважные и преданы своей цели. Зомбировав их, Локи оставил себе бы только не нужные оболочки - тела, а то, что их делает такими исчезло бы вместе с душами обоих. Нет, такое бесчисленное количество бездушных обитающих в этих стенах и изрядно надоевших Локи людей у него уже достаточно и они не способны ни на что, кроме драки и сражения. Ему нужны были отвага, ловкость, сообразительность и преданность. Но как добиться преданности от этих двоих, глядевших на него ненавистными взглядами? - Вы хотите свободы, которая так несправедливо была у вас отнята? - серьезно спросил Локи. А затем пожав плечами продолжил. - Я могу её вам даровать. На это трикстер сделал паузу и переводил взгляд с гречанки на северянина и обратно, изучая каждое движение, мельчайшую реакцию людей. Наблюдательность - это большой козырь в рукаве любого желающего обрести успех.
Tara: Простите за этот ужас (( Заглядывать в темные глаза северного бога оказалось не так уж и страшно, как могло почудиться изначально. Гораздо опаснее было то, что таится за этим задумчивым взглядом, в глубинах изощренного мышления. Не сложно было догадаться, что Локи всего лишь развлекается, играет со своими пленниками, как ленивый кот с испуганными мышами. Вот только страха в глазах одной из них он не увидел и это, пожалуй, его озадачило. Впрочем, не одного его так удивил дерзкий тон и оскорбительные речи иноземной воительницы, что сейчас стояла на коленях и в цепях. Служители храма и его верные воины ощутимо напряглись, среди них пробежалась волна шепота, но никто не осмелился поднять головы и взглянуть на реакцию своего божества. Лишь взволнованный взгляд Стейна уловила девушка краем глаза, буквально физически ощущая его тревогу. Он боялся за нее, Тара это чувствовала и не могла понять, почему он волнуется за женщину, которую знает всего пару часов. Так же она не могла объяснить, почему сама переживает за его жизнь и отчего в ее груди расползается приятное тепло радости от его молчаливой заботы. Она не смела бросить на него взгляд, пыталась сохранить хрупкую уверенность, что пришла к ней вместе с гневом. Первая растерянность, вызванная внезапным появлением бога, сгинула в небытие так же быстро, как и появилась. Теперь же Тара демонстрировала невиданное бесстрашие, граничащее, наверное, с самым настоящим безумством. Нет, она вовсе не забыла, кем является, и кто стоит перед ней. Она смертная, он всемогущий бог, который может уничтожить ее одним только взглядом. Однако чужестранка была не настолько глупа, чтобы не понимать, что если бы Локи хотел ее смерти, то он бы давным-давно уже убил ее или вовсе не появился, позволив служителям храма совершить жертвоприношения. Опасения Стейна были напрасными. Тара уже встречала на своем пути богов и не понаслышке знала об их коварстве. Она не раз заглядывала в их вероломные глаза, не раз дерзила, но так было не всегда. Будучи совсем юной, она и подумать не могла, что ею, обыкновенной смертной, когда-нибудь заинтересуется сам бог войны. Она смотрела на него с восхищением, осторожностью и небывалым уважением. Однако чем лучше Тара узнавала богов, тем крепчала ее ненависть к ним, тем сильнее развязывался язык на дерзость и оскорбления. Ни одна встреча с бессмертными не была так невинна, как могло показаться. Все они чего-то хотели и только для самих себя. Арес возжелал отомстить сбежавшей от него Зене и сделать неприметную амазонку новой грозой миров. Не вышло, хотя он и был очень близок к своей цели. Разозленный своей неудачей, бог войны отправил Деймоса расквитаться с непокорной девчонкой, но и тот не смог скинуть ее со скалы. Даже легкомысленная Афродита пыталась управлять Тарой, заставив, отправится на поиски украденного артефакта. Но ближе всех подобралась Гера, не зря ее называют царицей богов. По какой-то причине не смея убить, она просто усыпила девушку и навек спрятала в своем храме. Если бы не случайное землетрясение, Тара бы до сих пор находилась в царстве Морфея. Она не знала, за что Гера так на нее обозлилась, но была уверена, ответ хранится в скрытых воспоминаниях. Нужно только вспомнить и все кусочки мозайки встанут на свои места. Вот только если воспоминания пока были скрыты, то ненависть к бессмертным Тара ощущала четко. Она не боялась богов, не боялась Локи, и не собиралась играть в его игры. Бесстрашно впивалась воительница своим взглядом в его задумчивое лицо, ожидая ответа, и даже почувствовала, как трепыхнулось в испуге ее сердце, когда разгневанный взор коснулся ее глаз. Но вместо ругани Тара услышала заливистый смех, такой же внезапный, как и властный голос, остановивший жертвоприношение. - Ехехехе, а ты мне нравишься, - с широкой улыбкой вдруг заявил Локи, объясняя свой неожиданный всплеск веселья. Он не переставал удивлять своей непредсказуемостью. - Жаль не могу ответить взаимностью, - с шипением выплюнула гречанка. - Нет, в самом деле не стоит так бессмысленно жертвовать собой. Тара ничего не ответила, она просто в момент задохнулась от такого наглого и ироничного снисхождения. Ей стоило больших усилий сохранить на своем лице маску безразличия и спокойствия, не показывать, как разозлили ее эти слова. Она до боли закусила губу, чтобы унять крик ущемленной гордости, не поддаваться власти вспыхнувших эмоций. К счастью, ей на помощь пришел Стейн и привлек к себе внимание Локи. - Скажи своим людям отпустить нас, - спокойно проговорил он, как будто не стоял на коленях перед ненавистным богом, как будто был свободен в своих действиях и мыслях. Тара повернула голову и посмотрела на него с внезапным удивлением. - Ты здесь и им больше не нужна кровавая жертва. Она ничего не изменит. Удивление сменилось блеском восхищения в зеленых глазах. Она смотрела на Стейна и как будто видела его в новом совершенно другом свете. Храбрый, но вместе с тем рассудительный, он не лез на рожон, как это делала вспыльчивая воительница. Стейн был умен, действовал осторожно, продумывая каждый шаг, и не провоцировал северного бога. Жаль, Тара не могла похвастаться такой выдержкой, ее так просто можно было вывести из себя. А он… он был так силен, но почему-то в стыдливом жесте опускал голову, как будто рдел от своих слов. - Им нужна была ваша жертва? Ох, как не хорошо вышло. Ну ничего, мы это исправим. - Насмешливый голос Локи прозвучал как будто эхом сквозь сон. Девушка не слушала его, она с восхищением смотрела на своего друга и не могла оторвать загипнотизированный взгляд. Весь мир вдруг замер. Как же мало она знала о Стейне, как ошибочны были ее догадки. Неуверенность перед ним отступила и если бы не цепи, Тара непременно коснулась бы рукой его плеча, безжалостно переступая через свои стеснения. Можно подумать кто-то подслушал ее мысли, лязг железных оков смешался с топотом ног, солдаты уходили. Вскоре в просторном зале остались лишь трое, бог и двое смертных. Гречанка с непониманием повернула голову сначала в одну сторону, провожая взглядом воинов, потом в другую, не в силах поверить в происходящее. Сильные мужские руки больше не удерживали ее, не давили на плечи, не сжимали в гневе запястье. Она была свободна. Почти… Цепи остались, они продолжали удерживать неукротимую силу, что так пыталась вырваться на волю и поразить своей мощью. Вцепившись взглядом в Локи, Тара медленно поднялась на ноги и снова, в привычной ей манере, с гордостью вздернула подбородок. Она не сдавалась, казалось, даже сейчас. Словно, это была ее маленькая победа. Солдаты ушли, кровопролитие так и не началось, но можно ли считать это триумфом, когда вы остались наедине с тем, кто намного опаснее тысячи вооруженных бойцов? Неожиданный шаг в сторону и плечо воительницы коснулось плеча Стейна, он рядом и от этого на душе стало спокойнее. Вдвоем они смогут преодолеть все. В коротком взгляде Тары, брошенным всего на мгновенье, можно было разглядеть нерушимую веру, она как будто говорила Стейну, что все будет хорошо, что она рядом. В ту же секунду девушка перевела взор на северного бога, и ее теплые глаза затянула ледяная пленка холода. Она смотрела настороженно, угрожающе, ожидая любого сюрприза от Локи, ведь он уже успел продемонстрировать, как хорошо умеет удивлять. Непредсказуемый, опасный, скользкий, он вдруг начал медленно приближаться. Тара даже не шевельнулась, оставаясь в обманчивом спокойствии, и в тайне от всех пыталась унять бешено стучащее сердце. Она не хотела, чтобы Локи приближался и сокращал между ними расстояние. Как бы не пыталась воительница храбриться, она понимала, что испытывает колкий страх перед этим богом, и это безумно раздражало. Гул шагов стих, северный бог замер напротив Тары. Их взгляды сцепились, как два смертоносных меча, скрещенных в битве, и в этой оглушительной тишине воительница слышала предательский стук своего сердца. Дыхание застыло, когда Локи протянул вперед руку, в ладони которой был зажат магический посох. Почти физически Тара ощутила исходящую от голубого камня угрозу, наконечник указывал на ее грудь, на ее испуганное сердце. В попытке защититься она отклонилась назад, и в этот момент свет магического камня вдруг стал сильным, невыносимо ярким. Что должно было произойти, девушка так и не узнала, так как в момент, когда ее душа едва не покинула тело, Локи вдруг убрал руку. - Нет, так ведь будет не интересно. – Мотнул головой северный бог, а Тара, едва не выдохнув с облегчением, снова напряглась. Он хотел причинить ей вред, в этом не было никаких сомнений, но остановился лишь для того, чтобы придумать для нее мучения пострашнее. Опасная улыбка смахнула серьезность с лица Локи, а наконечник жезла уже направлен в грудь Стейна. Глаза девушки в страхе распахнулись, волнение захлестнуло с головой, она вдруг подумала, что лучше бы была первой, ей не по силам смотреть на страдания Стейна. - Нет! – Закричала она и дернулась вперед. – Остановись! С трудом Тара узнала в этом испуганном голосе свой собственный, грудь тяжело вздымалась от взволнованного дыхания, а на лице не осталось, и капли былого хладнокровия. Она не знала, остановился ли Локи, послушав ее, или же сделал это по собственному желанию, но тот опасный огонь, которым в момент запылали его глаза, напугал воительницу. К счастью, охваченный какой-то новой сумасшедшей идеей северный бог отступил назад, вновь подарив безопасное расстояние, что так было необходимо девушке. - Ты в порядке? – С волнением и заботой спросила Тара, заглядывая в глубокие глаза Стейна. Нет, так больше не может продолжаться. Она с силой сжала челюсти, страх в зеленых глазах сменился злостью, которую она бросила в сторону Локи. Лучше бы он сразу их убил. Больше всего Тара ненавидела испытывать страх перед противником, а разозленная испуганная женщина способна на многое. Ведь страх это выбор, и сейчас, она выбирала борьбу. Если они хотят выжить, надо бороться. Тара выпрямилась, расправила плечи и медленно подняла подбородок, как будто этим жестом показывала свою позицию. Зеленый огонь, полыхающий в ее взгляде, был направлен на Локи и обещал, что он еще пожалеет о том, что связался с ней. - Вы хотите свободы, которая так несправедливо была у вас отнята? Я могу её вам даровать. – Обманчиво проговорил северный бог, снова начиная какую-то игру. Воительница смотрела на него со злостью, ни один мускул не дернулся на ее лице. Ее мысли были спрятаны от Локи за непроницаемой стеной гнева. Она не верила в его лживые слова. Это очередная игра кота с мышами, но только Тара не собиралась погибать в мышеловке. - Даровать, - уверенно произнесла она, и ее сильный голос разнесся по всему залу, - значит отдать безвозмездно, а ты этого делать не собираешься, я права? – Девушка слегка склонила голову к плечу и ее брови иронично взлетели вверх. – Видимо, ты плохо понимаешь значения слова «даровать». – Она сделала глубокий вздох, а потом повела руками, разрушая тишину лязгом оков. – Сними бесполезные цепи или я начну думать, что ты боишься нас, простых смертных, а ведь мы даже безоружны.
Стейн: Прошу прощение за маленький и довольно посредственный пост, и за такую задержку. К сожалению на большее сейчас меня в принципе не хватает, а откладывать это до после нового года было бы совсем бессовестно… В родной деревне Стейна всегда было больше женщин, нежели мужчин. Матери, сёстры и дочери. Верные спутницы своих широкоплечих воинов, главы их общинного строя; в то время как мужчины уходили на многодневную охоту, они учили и воспитывали детей, обеспечивали порядок в поселении. Стейн и сам был младшим братом трёх девушек. Он воспитывался вместе с ними и учился у матери тому, чему не мог бы научить его отец. Это казалось естественным порядком вещей, мужчина, тогда ещё будучи юношей, не знал иного, да и не видел в этом необходимости. Отец научил его держать в руках меч и охотиться, защищать тех, кто тебе дорог. Но мать научила доброте и непритязательности, спокойствию и внушила идею того, что в способности отступить, склонить голову, если вынужден или считаешь это правильным, нет ничего постыдного. Это уже годы спустя, после нападения римлян, после долгого пути через материк и стольких потерь, когда он добрался до самого Рима в поисках сестёр, то, чему он был научен с детства, стало выставляться на осмеяние. «Что ты за мужик, коль позволяешь себе подобные чувства?», «настоящий воин не сложит оружия после такого»; чего только ему за эти годы не говорили. Конечно, это задело гордость молодого человека, конечно он очерствел слегка, но в целом всё осталось по-прежнему и он лишь, с лёгким смущением и хмуростью бровей, продолжал сносить насмешки. Он ожидал подобного и от Тары. Она была воительницей и походила на амазонку, её речи были горячи и решительны, она готова была погибнуть здесь и сейчас, только бы не дать удовольствия богу, возвышающемуся перед ней, воспользоваться ими. Решимость, которой мог бы позавидовать ни один закаленный боем солдат. А он, и сам на коленях подле неё, был тих и сдержан, и просил его, своего бога, своего врага, о том, чтобы они были освобождены. Но сколького, на самом деле, Стейн ещё не знал о Таре? Заставляя себя отодвинуть в сторону, словно занавес, те горячие чувства, что вызывала в нём гречанка с первых мгновений их встречи, он врезался взглядом в гладкую каменную стену неизвестности. Ведь он ничего не знал о своей спутнице. Лишь то, что уже успел увидеть, лишь то немногое, что она сама рассказала. Северянин тихо вздохнул. Он позволил себе нерешительный взгляд в её сторону, ожидая увидеть упрёк или презрение на красивом лице, но увидел изумлённое восхищение, блеснувшее в свете блёклых факелов. Всё, что он смог сделать, так это послать ей слабую и несколько растерянную улыбку. Однако, эти немые эмоции на её лице вновь вернули ему долю уверенности. - Им нужна была ваша жертва? Ох, как не хорошо вышло. Ну ничего, мы это исправим. – Стейн был готов неотрывно глядеть на Тару часами напролёт, но голос бога привлёк его внимание обратно к происходящему вокруг них, северянин устремил внимательный взгляд на Локи и нахмурился, пытаясь понять, что именно скрывается под интонациями в голосе северного бога. Жест рукой и вот воины отступили прочь, молча и покорно разбредаясь в стороны, словно хорошо натренированные собаки, держащие свою пасть разомкнутой над шеей жертвы и непоколебимо дожидаясь решения хозяина. Но это люди и, время показало, что с ними куда труднее добиться подобного повиновения. Северянин взглянул себе через плечо, на секунду улавливая в тусклом свете лицо одного из солдат, отворачивающихся прочь. Его лицо было ничего не выражающей маской бездумного существования и смотрелось это куда более ужасающе, чем лик мертвеца. Всё ещё живой, но выглядящий мертвее мёртвого. У него в животе сжался неприятный комок и мужчина обернулся обратно, наблюдая за тем, как Локи спускается обратно к ним. Но теперь, хотя бы, они могли встретить его стоя, с расправленными плечами и прямыми спинами. Вряд ли это было большой победой, однако, быть может, первым шагом к её достижению. Цепи, обхватывающие запястья, негромко зазвенели, северянин медленно поднялся на ноги, внимательно глядя на бога, словно на дикого зверя, готовящегося к смертоносной атаке. Столь сосредоточенный на боге перед ними, он и не заметил, как приблизилась к нему Тара, теперь тоже поднявшаяся на ноги. От того, мягкое прикосновение плеча к плечу почти заставило его вздрогнуть. Взгляд тёмных глаз метнулся в сторону и он увидел свет надежды в зелёных, смотревших на него несколько мгновений. Воин севера еле заметно кивнул ей, то ли в знак благодарности за силу духа, которой могло хватить на них обоих, то ли соглашаясь с тем, что теперь уж они точно смогут преодолеть любые невзгоды. Вот только с Локи, всё ещё играющем с ними в свои коварные игры, чувство веры было не менее шатким, чем старый прогнивший мост над пропастью. И плечи его вновь напряглись, когда бог встал напротив гречанки, когда наконечник магического посоха оказался направлен на её грудь, когда забурлил волшебством голубой камень. Однако Стейн, желавший сделать шаг вперёд, оттолкнуть прочь девушку или попытаться выбить из рук бога его магический артефакт, так и остался стоять на месте, от чего-то полностью завороченный энергией, светящейся в небольшом голубом шаре. Разум ожесточенно кричал о том, что бы он сделал хоть что-то, но тело не слушалось, даже глаза не моргали. Осмысленность вернулась лишь тогда, когда погас камень, но голос бога, прозвучавший следом за этим, всё ещё звучал словно издалека: - Нет, так ведь будет не интересно. Северянин поглядел на девушку, коснулся было скованными руками её локтя, в попытке дать хотя бы толику комфорта, но не успел, потому что остриё посоха теперь глядело на него. Он поджал губы и приподнял подбородок, пытаясь подготовить себя к тому, что должно случиться. Нет, уж лучше он, чем Тара; чего бы не пожелал сделать с ними бог, северянин молил, чтобы подобная участь обошла девушку стороной. Он взглянул в светлые глаза Локи, ощущая, как слегка пересыхает горло и как слегка сбивается с обычного ритма сердце. В глазах его была осмысленная жестокая насмешка, опасность, словно грозовые тучи, нависала над теми тремя, что остались в зале. Стейн вкладывал немалые силы в то, чтобы сохранить стойкость в эти последние моменты, чтобы встретить свою судьбу с уверенным взглядом, направленным на того, кто собирался её надломить. Он не обернулся и на испуганный вскрик Тары, лишь молил, чтобы она не попыталась влезть между ними, чтобы не попыталась в глупом самоотверженном порыве, принять удар на себя. Но этого не произошло, как не произошло и магии. Локи вновь отвёл посох в сторону, отошёл и сам, внезапно передумавший. Словно бы испорченный мальчишка, отрывающий крылышки мух. Впрочем, пусть уж лучше так. Стейн не испытывал особого желания призывать бога закончить то, что он было начал. Из лёгких вырвался бесшумный выдох облегчения. - Ты в порядке? Он попытался улыбнуться ей, негромко произнёс: - Меня не так легко напугать голубыми огоньками, - шутка вышла несколько вялой, однако со всем происходящем с ними, у него не было особый сил на искреннее веселье. Скованные руки наконец слегка коснулись ладони девушки, он кивнул ей, - Всё хорошо. Пока что. - Вы хотите свободы, которая так несправедливо была у вас отнята? Я могу её вам даровать. Его голос эхом пронёсся над их головами, вновь обращая к себе внимание, вновь заставляя напрячься. Обещание свободы. Сколь бы пленительным не было оно, Стейн понимал, что опасно доверяться словам этого бога. Обещания Локи имели в народе дурную славу, мужчина не мог припомнить ни одной истории, в которых взамен на желаемое, бог не брал от человека и что-то для себя. И во всех этих ситуациях сам человек заканчивал весьма печально. - Даровать - значит отдать безвозмездно, а ты этого делать не собираешься, я права? Видимо, ты плохо понимаешь значения слова «даровать». – Стейн с несколько изумлённым, но одобрительным смешком взглянул на подавшую голос Тару. Ей не нужно было расти на легендах о Локи, чтобы раскусить его игру; это заслуживало отдельного уважения. - Ни одна из историй о ведении дел с тобой, не имеет счастливого конца, - отозвался он, переводя взгляд от Тары обратно к богу. – Сними бесполезные цепи или я начну думать, что ты боишься нас, простых смертных, а ведь мы даже безоружны. – звякнули её цепи, Стейн взглянул на свои, царапающие кожу запястий. Ему подумалось, что, исчезни цепи, он бы всё же не упустил попытки ударить Локи в лицо. Бог или нет, но он более чем заслуживал этого.
полная версия страницы