Форум » Архив игровых тем » «Как странно видеть тебя вновь» » Ответить
«Как странно видеть тебя вновь»
GamemasteR: Участники: Гермес и Аилса Место событий: новый мир, г. Дьярмуд Сюжет: Война между людьми и богами не закончилась, она продолжается и сейчас, но уже в новом мире. Боги, несмотря на свою могущественную силу, заметно проигрывают людям в битве, и тогда Зевс решает пойти на отчаянный шаг. Он отправляет Гермеса к Аиду с посланием, чтобы тот воскресил Аилсу и сделал ее сильнейшим оружием против людей. Однако вскоре выясняется, что Аилсы в подземном царстве нет. Оказывается, богиня тьмы была не убита Аидом, как приказывал Зевс, она просто была заключена в темницу, закрытую очень древней магией. Выбраться из нее Аилсе было невозможно, но война разрушила старый мир. Многие думали, что вместе со старым миром погибла и богиня тьмы, но нет, она выжила, как и всегда. Замки древней магии разрушились, подарив ей свободу, и она перенеслась со всеми остальными в новый мир. Не легкая у Гермеса работа. Доставлять послания ему приходиться не только союзникам, но и врагам, а как показывает история, гонцы с плохой вестью не всегда остаются с головой на плечах. Божественный посланник не в самом хорошем расположении духа, ведь Зевс, рискуя его шкурой, отправляет его в один большой город с посланием – либо люди ставят храм в честь Громовержца, либо через несколько дней этот город будет стерт с лица земли. Какого же удивления Гермеса, когда в этом городе, при правителе, он видит всеми давно похороненную богиню тьмы. Становится ясно, что она жива и прекрасно себя чувствует, но не понятно, почему люди ее не уничтожили. Оказывается, Аилса представилась им обычной смертной. Каждый день она настраивала людей против богов и те ей верили, считая ее человеком, желающим им всем помочь. Она помутнила разум правителя, сделав его своим воздыхателем, говорила что-то о новых богах и готовила город к боевым действиям. У нее были свои планы на эту войну, но появление Гермеса в них совсем не входило. Аилса желает оставить в тайне свое существование и свою божественную сущность, а посланник Зевса ей может все испортить. Она даже не догадывается, что Гермес так быстро покидать ее не собирается. Такое мощное оружие как богиня тьмы на стороне богов гораздо эффективнее, тем более, этого хотел сам Зевс. В планы Гермеса входит уговорить Аилсу присоединиться к богам или же силой притащить к царю богов, но главная его цель не упустить ее, не позволить ей сбежать. Аилса же желает оставить Гермеса при себе, пока не придумает, что с ним делать, ведь быть живой в глазах Зевса ей совсем не хочется. Посмотрим, к чему приведет это странная встреча...
Ответов - 2
Hermes: Слова всегда имеют различие: схожие по смыслу или редкая смежность в значениях – различие всегда будет, Гермесу как никому другому было известно, сколь сильно значат оттенки слова, его степень – играть словами его любимое развлечение. И если слова всегда имеют различие, под каким же углом, относительно друг друга будут убийство и самоубийство..? Первое всегда свершается заносом чужой руки, неважно налита она тяжестью или подброшена лёгкостью воодушевления – рука создаёт обстоятельства, прокладывающие иному тёмную тропу, к истоптанной дороге, ведущей к берегам Леты, Стикса... Второе всегда будет судом над самим собой – обращение к собственному мужеству, чтобы поставить окончательную точку. В одиночестве бросить всё и уйти в ничего. Как же назвать случившийся склад событий на протёртом жизнью листке бумаге, склад с хрустящим раздражающим звуком, особенно для вестников богов? Линия изгиба пересекает два слога, наполненные человеческой слабостью Дьярмуд. Город мечта – избавитель от божественных забот, похоти и гнева. В иных поселениях о каменном греческом оракуле мира вспоминают с вожделением, со страстью, образу Дьярмуда дарят мечты. Он свободен от оков богов, а гонения обходят стороной населённый жизнью и культурой полис. Зевс слишком добр к людям. Граждане греческого пристанища, прикрывая глаза, в иной день видят выдуманную свободу без Громовержца, верят в эту свободу. Искусственная и невозможная мечта странным и непонятным богам образом подкрепляется странными чувствами, исходящими из живота, агрессивными страстями – если население Дьярмуда и видит повелителя гроз, то только растерзанным, измученным, спущенным людьми. Божественным ничтожеством. Наивная уверенность. Которой отвечает Зевс уверенной наивностью, повелевая своему сыну спуститься вниз – под солнцем яркого дня, знаменующего временную благодать, прочитать слово божье, получить ответ и вернуться обратно. Слишком много душ внизу, посещение не будет похоже на прежние: в нём посланник и люди будут равны. Зевс не посылал бы Гермеса, не будучи уверенным в том, что крылатый посланник не вернётся обратно, что масса, а не народ, не дадут утвердительный ответ на довольно прямой ультиматум. Сын Майи не разделял подобного доверия к людскому рацио. Закрыть глаза и воззвать к образам прошлого: как часто человек возомнивший, что способен иметь столь же гордости, сколько и боги, не желает слышать про чужую сделку, лесть в чужую узду, даже если в грудь ему направлены колья, он требует только договора. Однако после… Перед самым мигом новой встречи со сморщенным Хароном. Перед тем, как окунуться в воды и забыться многие из ярых противников жалеют, что не согласились когда-то, плачут болью и мольбами. Как будто только что поняли, что настоящей свободы не бывает. Гермес не верил в согласие людей на сделку Зевса. На односторонний навяз действия. На то, что отказавшись от своего места в мире, Дьярмуд примет богов, построит храм Громовержцу, забудет предрассудки революции обращённой к богам. Крылья кроили материю из воздуха, встречавшуюся им на пути. Казалось ещё немного и силуэт сделает в воздухе кульбит, так неестественным казался бег по тому, чего не ощущаешь, ни телом, ни сознанием. Солнечные блики от золотых элементов одежды: брошки на плече, поясе, сандалях – подмигивали не только солнцу, но и жителям нижнего мира, оповещая чужой приход. Ветер приятно обдувал лицо, забирался под одежду, провожал вихрями подле. Мужчина привык к невольному надзору воздушных потоков вокруг – мысли неслись в голове особенно быстро только тогда, когда собственному марафону составлял компанию ветер. Его компания стала привычкой. Убийство и самоубийство. Чем же сейчас занимается Меркурий? Он самостоятельно несётся вниз, к месту опасному, при нынешнем положении вещей, месту, откуда он может не успеть возвратиться обратно, несётся потому, что не может отказать создавшему ему однозначный выбор властителю Богов, хотя сам предпочёл бы с облака, пропускающего сквозь себя ощущение, вдали от нежеланного положения вещей, поглумиться над иным посланником в город полный мириадами человеческих предрассудков, в котором он сам отнюдь не кукловод за ширмой, а участник подобный остальным. Ощущения не имели страха, однако они не были лишены тревоги за собственное завтра, за здоровое сегодня. Из этого можно было бы сделать отличную историю, а может даже однодневный пьяный анекдот, если всё закончится, как этому следует, как этому предписали боги. Если закончится. Плана у Гермеса не было, слишком часто молодой бог полагается на собственный таланты и на амбиции, впрочем, опыт позволяет баловать себя подобным, а оптимизм отрицает любой вариант с пессимистичным исходом. Но рассудок гложет настроение, наливает в лёгкие раздражение, касается горячими пальцами, окунутыми в лаву, груди, поднимается к шее, оставляя удушающий грех вместо чувств. Нежеланная обида целует в губы: Зевс отправил его с этим посланием. Пусть и верует в согласие людей, он посылает своего глашатая на землю, осознавая, как рискует последний этим. Обида прерывает поцелуй и игриво проводит пальцем по щеке: словно жизнь молодого бога с пантеона ничего не значит для Зевса. Не только удар по самолюбию. Детей прячут за спинами, выпрямляя грудь. Нити теней ковром застилающие площадь, становятся выше и длиннее: рост прохожих находит в себе тайные силы, врастая ввысь. У иной горожанки станет тонкая шея, а у сутулого старика проснётся крепкая осанка. Пропитанные и страхом и, одновременно, чувством вызова, горожане следят за прибытием Гермеса, в бездействии-затишье. Ещё никто не выкрикнул, что следовало делать в такой ситуации. Ещё не проснулся пастух и не сказал баранам и овцам, на какой луг они пойдут сегодня, какое пастбище медленно начнут превращать в пустыню. Эту нить, словно когда-то, первым попытается перехватить глашатай Зевса. Площадь перед дворцом ныне принадлежала Меркурию, как гистрион в амфитеатре сейчас стоял мужчина, вокруг которого расступился ляд. И подобно наёмному вольноотпущеннику сейчас ему предстало надеть любую мину на лицо, сказать громкие слова. Или оставить акт и отдать действие другому. - Люди Дьярмуда, - Пропустил представление крылатый глашатай, не посчитав нужным представиться. Голос громким беглым выражением заскользил по словам, но в отличие от играющих в голосе интонаций лицо оставалось беспристрастным, по божественному представительным. - С вершины Олимпа я спустился как можно скорее, чтобы доставить благую весть первым. - Относительность и софизм достаточно популярны, но не их актуальностью был вызван обход темы с угла, а впечатление всего количества людей. Покуда слово за Гермесом, он будет подбрасывать его в своё кольцо. - Никакие ведь Дионис или Ирида меня не опередили? - С усмешкой, больше похожей на людскую и ближе самим людям, произнёс в толпу перед дворцом мужчина. К обоим названным божествам Гермес не испытывал неприязни, лишь их имена сейчас сыграли свою роль. То, как потянуты, как выговорены. С момента встречи собеседники начнут создавать мнение друг о друге. Не случайно каждое слово Гермеса в подобной постановке.
Аилса: В чем одета и состоянии - в автоподписи Marilyn Manson – Tainted Love Ее имя успели забыть? Как жаль. Впрочем, это упущение людей и богов, но определенно не ее. Тьма… Разве она может исчезнуть, умереть, сгинуть? Нет, Тьма бессмертна и будет жить до тех пор, пока есть Свет, сохраняя вечный нерушимый баланс мира. Но что будет, если тьму запереть в подземелье, спрятать от людских и божественных глаз, лишить возможности творить свои злые деяния? Она будет чахнуть, задыхаться, но не сдастся никогда. Надежда не умирает, она живет в наших сердцах, даже в тех, которые давно стали черными… Аилса не подозревала о грядущей войне. Она томилась в темнице, в которую ее заточил Аид. И не простые замки висели на дверях этой тюрьмы, то была древняя магия, кою уничтожить мог лишь первый сын Кроноса. Зевс и вся его свита Олимпа наивно полагали, что богиня тьмы уничтожена, как и приказывал царь всех богов, однако рука слабохарактерного Аида так и не поднялась на свое создание. Аилса чувствовала себя обессиленной, она потеряла счет времени и не представляла, сколько уже находиться в заточении. Дни, месяцы, года? А может, время уже переросло в века? Как любой бессмертный, она питалась молитвами людей, их жертвоприношениями и обрядами. Но стены тюрьмы, в которую ее заточили, не пропускали ни магию, ни что-либо другое. Аилса с каждым днем слабела. Измеряя свою темницу шагами, она задавалась вопросом, помнили ли люди коварную женщину в черном балахоне, помнили ли кровавый цвет ее глаз, продолжают ли ее приспешники распространять веру в нее? Или все уже давно умерло? «Даже если так, то это ненадолго» - считала она. – «Всего лишь вопрос времени» Тьма бессмертна, скоро наступит день, когда богиня тьмы снова будет свободна, скоро ночь снова сменит день… Началась война. Самая страшная, что мог видеть лик земли. Боги и люди, что были неотъемлемой частью друг друга, подняли мечи. Они сражались, проливали кровь, но не против общего врага, а против друг друга, совершенно не понимая, что если умрут одни, вторые последуют за ними. А в подземном царстве мертвых, в самой темной темнице, корчилась страшная и могущественная богиня, снедаемая ненавистью, которая довела ее почти до безумия. Однако же она прекрасно понимала, что наступит день ее освобождения, а пока она могла и подождать. Аилса была не подвластна ни времени, ни самой смерти. И она ждала, лелея мечты о страшной мести и вспоминая былые победы. И поражения. О, их она помнила отлично и без конца перебирала в памяти имена своих врагов, точно звенья перепачканного кровью ожерелья. Но самое главное – она могла ждать сколько угодно. Ждать, видя, как в подземном мире сменяют циклы человеческих жизней. Аилса твердо знала – когда-нибудь непременно бдительность Аида ослабеет и тогда она сможет, наконец, немного встряхнуться и призвать на помощь силы тьмы. А уж там недалек будет и тот день, когда великая богиня тьмы обретет свободу и полную власть над миром. Бдительность Аида не ослабла, он вообще забыл о своей пленнице. Война шла полным ходом, и ему определенно было не до Аилсы. Но когда занавеса пошатнулась, когда мир взорвался миллионами осколков, магия темницы пала, как и пал следом весь мир. Все закружилось, закипело, перемешалось в котле Вселенной, давая начало новому миру из десятка похожих, рядом так неосторожно переплетающихся. В него попала и богиня тьмы, в узорчатый мир, вытканный временем. Но все считали, что она погибла… В будущем это сыграет ей на руку, вскоре наступит момент, когда все они вспомнят о той, о которой ни в кое случае нельзя было забывать. Она построит здесь новый дом, новую страну Теней, в которой будет королевой. Люди и боги оказались глупцами. Они продолжили битву даже в новом мире, не подозревая, что очередной всплеск силы и энергии может привести к следующему убийству мира. Аилса не спешила вмешиваться, не собиралась занимать какую-либо сторону баррикад. Она намеривалась выждать подходящий момент для своего плана, который плела долгое время в заточении, как паучиха плетет серебряную нить паутины. Сначала пусть погибнет одна из сторон, а уж со второй она как-нибудь справится. В тот день на поле битвы яблоку негде было упасть. Конское ржание заглушало крики людей, в ушах глухим эхом отдавался свист стрел, и каждая могла стать для кого-то роковой. Звенела сталь, и мечи уже давно не сияли тем благородным светом, о котором поют в балладах. Зато на клинках все множились отметины от крови, внутренностей и порванных сухожилий. Король Дьярмуда и его многотысячное войско стойко отражали атаку врага. Битва шла между людьми, разница была лишь в том, на какой стороне сражался тот или иной воин, за богов или за человечество. Но и эта разница уже была не важна — смерть уравняла их всех. И вот, когда победа была одержана, а враг позорно покидал поле битвы, короля окликнули его верноподданные. Они стояли возле крытой повозки, в которых обычно перевозили продовольствие. - Что там? – Неохотно поинтересовался король, не ожидая ценного трофея, однако его ждало приятное разочарование. - Кто, - уточнил один из воинов. – Пленница. Фотайос, король Дьярмурда, отодвинул солдата и заглянул в повозку. Пленница была молода и хороша собой. Под темным плащом угадывалась стройная фигура, а красоту длинных смольных волос не могла скрыть даже дорожная пыль. Но главным в женщине были ее глаза. Карие, ясные и глубокие, как черный бриллиант. Вот только взгляд был испуганным, как у загнанной лани. Пленница дрожала каждый раз, как только кто-то произносил слово. - Не бойтесь, - молвил покоренный король, - теперь вы в безопасности. Знал ли Фотайос, что все это было запланировано, что это коварный план, и что пленница, чьей красотой он был обескуражен, самое страшное, что он мог навлечь на свою голову? Нет, его сердце сдалось перед обманчивой любовью, он вдруг понял, что ничего не знал о любви и о чувствах вообще до этого дня. Зато теперь он точно знал, кто будет его королевой. С тех пор Аилса носила имя Каллиопа и имела целые апартаменты в замке короля. Фотайос мечтал о свадьбе, грезил о любви, но выбранная им женщина не спешила с церемонией. Она все время твердила, что еще не время, что идет война, и он внимал каждому ее слову, превращаясь в раба, с помощью которого Аилса руководила целым городом. Все верили ее обману, считали ее прекраснейшим будущим Дьярмуда, но были и те, кто не попался под чары богини тьмы. Близкие друзья подозревали в ней какое-то зло, что свело с ума их короля. Для Фотайоса в один момент перестали существовать люди, боги, война, все, кроме Каллиопы, и он ни о чем не мог думать, кроме как о свадьбе с ней. Это было странно. А Аилса, тем временем, все плела коварный план, каждый день науськивая себя – лишь бы не выдать себя, ведь магия не всемогуща. Один неосторожный взгляд и наиболее сообразительные и проницательные могут что-нибудь заподозрить. Но, шли дни, а за ними недели превращались в месяцы, а никто так и не смог разгадать в прекрасной Каллиопе сильнейшее зло. - Где Каллиопа? – Недовольно буркнул Фотайос в ухо наклонившегося к нему слуги. Он сидел в тронном зале на по праву перейденному ему от отца престоле и все время ерзал. Совет из нескольких стариков что-то ему докладывал, а он не мог думать ни о чем, кроме как о своей прекрасной королеве. - Я сейчас же пошлю за ней, сир, - поклонился верноподданный и махнул рукой служанке. - Ваше высочество!!! – Двери тронного зала резко распахнулись, ударяясь о стены, и в просторную палату вбежал запыхавшийся стражник. Двое солдат, что сторожили вход в тронный зал, не успели его остановить, хоть и было приказано никакого не впускать, теперь топтались на месте и тупили взгляд в пол. Вбежавший юнец упал на колени в ноги короля и лбом ударился об каменные плиты. – Ваше высочество, прошу простить мне сию дерзость… - Молвил юноша и поднял голову, чтобы взглянуть на своего правителя. – Но дело невероятной важности! На площади перед вашим замком ожидает аудиенции Гермес! - Что? – Завопил от ярости Фотайос и вскочил с трона. – Бог??? - Да, ваше сиятельство… - шепотом ответил юнец, боясь, что после этого не сносить ему головы. Но король Дьярмуда молчал, лишь левый глаз его подергивался от волнения. - Что ж, - молвил, наконец, Фотайос после долго молчания и опустился обратно в кресло, - хочет аудиенции, будет ему аудиенция. Пригласить Гермеса в тронный зал. Аилса стояла перед большим, в полный ее рост, зеркалом и расчесывала щеткой темные волосы, намурлыкивая под нос какую-то совсем не добрую песню. Ее ныне карие глаза сверкнули алым оттенком - легкое напоминание, что она осталась той, кем была и есть. Однако сейчас богиня тьмы примеряла очередную актерскую маску на своем лице. Ей было это не в первой. С тех пор как жизнь ее стала бессмертной, она то и дело играла ту или иную роль. Лишь Аид знал, какая она на самом деле. Остальным же оставалось только гадать, какой новый сюрприз преподнесет им непредсказуемая и коварная Аилса. А ведь нужно было ее убить, когда была возможность… Довольно неожиданно уединение женщины было нарушено требовательным стуком в дверь. Богиня тьмы замерла, в ярости делая глубокий вдох, отчего ее маленькие ноздри раздулись. С характерным стуком она положила щетку на столик и повернулась к двери. - Входи! – Ласковым, совершенно не свойственным ее настроению голосом, молвила Аилса, вырисовывая на губах улыбку. В комнату вошла служанка и тут же присела в уважительном поклоне. - Его высочество, король Фотайос желает вас видеть в тронном зале. «Как же он мне надоел, ни минуты покоя» - мысленно возмутилась молодая женщина, едва не закатив от усталости глаза. Во время сдержавшись, Каллиопа изобразила на своем лице девичье смущение, потупив глаза. - Хорошо, я сейчас приду, а ты ступай. Как только дверь за служанкой закрылась, Аилса недовольно фыркнула и нервно повела плечами. Роль прекрасной Каллиопы с каждым днем становилась ей все сложнее и сложнее, и каждый новый день приходила мысль, а не убить ли этого занудного царя? Нет, сначала нужно стать королевой, чтобы заполучить город, а замужество не входило в ее планы. Аилса тяжело вздохнула, одергивая свое сиреневое платье, и мысленно пожелала себе терпения. Она вышла из комнаты и побрела по бесконечным коридорам замка. Все его лабиринты она уже знала наизусть, в связи с чем очень скоро оказалась в тронном зале. Перед ней открыли боковую дверь и Каллиопа, походкой плывущего лебедя, зашла в зал. Фотайос едва не выпрыгнул из своего трона, завидев свою красавицу. - Вы звали меня, мой повелитель? – Нежным голосом молвила Каллиопа, приседая в поклоне перед королем. - Да, я хотел тебя увидеть, моя королева, - улыбнулся мужчина, подхватывая белую ручку и прижимая ее к губам. – Но как только я послал за тобой, мне принесли дурные вести… - Дурные вести? – Спросила Аилса, по-хозяйски укладывая свою ладонь на плечо короля. - Да, Гермес здесь и требует моей аудиенции. - Гермес? – Аухнула богиня, выпучив глаза. И в этот момент двери тронного зала распахнулись. Бежать было уже поздно…
полная версия страницы